CalibreSourceFile_562edfc04d50d
Шрифт:
— Спасибо. — Эмили посмотрела на изображение античной богини над головой. И ей сразу пришел на память миф о Диане и Актеоне, самонадеянном охотнике, столь жестоко наказанном девственной богиней. Скоро негодяй будет закован в цепи. И окажется далеко в море. Он будет проклинать тот день и час, когда встал на ее пути. Она усмехнулась, представив выражение лица лорда Негодяя, когда он поймет, что она победила.
— И как ты объяснишь исчезновение своего мужа?
— О, я все продумала. Помнишь младшего сына Лансдейлов? Два года назад он свалился с обрыва в ущелье.
Леди Харриет широко раскрыла глаза.
— Ты, случайно, не собираешься прикончить своего молодого человека?
— Да нет же. Я собираюсь продать его вербовщикам, они переправят его на военный корабль, и он окажется далеко в море. А объяснить его исчезновение можно просто: скажем, что он поскользнулся на краю обрыва, когда любовался видом ущелья при лунном свете.
Леди Харриет закатила глаза.
— Богом клянусь, не нравится мне эта затея, ох не нравится!
— Нам понадобится помощь крепкого мужчины. Он должен стукнуть негодяя так, чтобы тот потерял сознание. Как ты думаешь, Бимиш подойдет?
— Эмили, одумайся!
— Нет. Все решено. Для меня это вопрос жизни и смерти.
— В театр? — Саймон уставился на нее, заглянул в глаза, словно зная, что есть тайны, которые она изо всех сил старается скрыть от него. — Хочешь поехать в театр? Со мной? Сегодня?
Эмили отвернулась. Очень уж неуютно ей было под его пристальным взглядом. Порой этот человек просто читал ее мысли. Но сегодня этого никак нельзя было допустить.
— Ты сам не раз говорил, что очень важно показать окружающим, как мы счастливы в браке.
— Верно. Но обычно ты игнорируешь то, что я говорю.
— Меня можно переубедить, если идея здравая. — Она стояла возле туалетного столика и видела в зеркале, как он приближается к ней, ступая бесшумно и уверенно, как ягуар, подбирающийся к добыче. Он остановился у нее за спиной, и она почувствовала жар его тела.
— Уж не подумываете ли вы, миледи, заключить перемирие?
Она посмотрела на его отражение в зеркале, и у нее снова возникло чувство, будто все это уже было. Будто он явился к ней из другого мира, из другого времени. Герой старинной легенды. Его волосы падали на воротник. Улыбка, от которой на правой щеке появлялась ямочка, завораживала. Его глаза были черны как ночь. Воин из рыцарских времен. Ее бесстрашный рыцарь.
Всего лишь иллюзия зеркального отражения.
— У меня нет выбора. Придется приспособиться к совместному существованию. В разумных пределах.
— Вот речь, достойная христианской мученицы. — Он положил руку ей на плечо. Жар его ладони чувствовался сквозь тонкую ткань. — Мне бы очень хотелось, чтобы мы стали с тобой друзьями, Эмили.
Сердце ее болезненно сжалось. Всего лишь друзьями. Его не влекло к ней. Она просто не существовала для него как женщина.
Вообще-то ей все равно, как к ней относится этот самозванец. И все же ей было больно. Словно в сердце вонзили кинжал.
Она хотела сказать, что не собирается ни в этой жизни, ни в грядущей становиться ему другом, однако осеклась, вспомнив, что сейчас неподходящий момент для
— Возможно, ты прав. Жизнь станет легче для нас обоих, если мы заключим перемирие.
Мгновение он, хмурясь, пытливо смотрел на нее.
— Когда ты хочешь выехать?
Эмили судорожно вздохнула, подумав о том, что его ждет сегодня. Но он не оставил ей выбора.
— Я уже переоделась. Как только будешь готов, мы сможем выехать. Пообедаем в городе.
— Хорошо. — Он улыбнулся ее отражению в зеркале. — Я буду готов через несколько минут.
Она схватила свой ридикюль с туалетного столика. Ридикюль был тяжелым: в нем лежала шелковая сумочка с пистолетом.
— Буду ждать тебя в гостиной.
Она уже собралась уходить, когда он коснулся ее локтя.
— Погоди.
Она замерла.
— В чем дело?
Он ухмыльнулся, глаза его озорно сверкнули.
— Сейчас увидишь.
Эмили вцепилась в ридикюль, выровняла дыхание и стала смотреть, как он идет в другой конец комнаты. На мгновение он исчез в гардеробной, затем появился снова с небольшим свертком.
— Я увидел эту штуку сегодня в городе. Подумал, тебе понравится.
Эмили уставилась на сверток, который он ей протягивал.
— Ты купил мне подарок?
— С целью задобрить.
— А… — Она все смотрела на сверток, терзаемая угрызениями совести — ведь он не знает, что она собирается с ним сделать. Впрочем, он сам вынудил ее открыть военные действия. А в бою угрызения совести неуместны.
— Клянусь тебе, то, что внутри, не кусается.
Не надо ей никаких подарков. Она даже не могла позволить себе такую роскошь, как проблеск теплого чувства по отношению к этому человеку. Но нельзя вызывать его подозрений. Она положила ридикюль на туалетный столик.
Сверток еще хранил тепло его рук. Она сорвала серебряную бумагу, торопясь скорее уйти отсюда, оказаться подальше от него. Бумага упала на пол, и в ее дрожащих пальцах оказалась маленькая коробочка из полированного дерева.
— Какая красивая, — прошептала она и провела пальцем по лепестку одной из роз, которыми была инкрустирована крышка.
— Открой.
Она поколебалась мгновение и открыла. Веселые звуки вальса полились из коробочки, и сердце ее болезненно сжалось.
— Это тот самый вальс, который исполняли в тот вечер, когда мы впервые встретились, — объяснил он.
Ее любимый вальс. Вальс, который ее отец разрешил исполнить ради ее первого танца с молодым супругом. Вот только они не были на самом деле женаты. Она с трудом сдержала слезы. Ее мечта так и не воплотилась в жизнь.
Она закрыла шкатулку и поставила на туалетный столик, рядом с томиком сонетов. Его тоже подарил негодяй. Но этот куда опаснее! Этот способен похитить ее сердце, отнять у нее гордость, лишить воли. Если он останется здесь, она неизбежно капитулирует перед ним. Отдастся Целиком и полностью человеку, который не любит ее, которому нужно положение, а не жена. Такой муки она не переживет. Необходимо изгнать его из своей жизни, пока не поздно.