CalibreSourceFile_562edfc04d50d
Шрифт:
— За доктором? Но я…
Эмили не дала ей договорить и потащила к двери.
— Пожалуйста, поспеши. Доктор Чизон наверняка знает, что надо делать в подобной ситуации.
— Ах да, конечно. Сейчас же пошлю за ним.
Эмили закрыла за матерью дверь и облегченно вздохнула. Главное — не терять головы, сказала она себе. Как-нибудь выпутается. Темноволосый незнакомец пристально смотрел на нее. Интересно, вспомнит ли он, что это она в него стреляла?
Саймон не сводил глаз с рыжеволосой красавицы, приближавшейся к его постели.
Сердце его едва не выскочило из груди. Он попытался собраться с мыслями.
Где он? Конечно, не в госпитале, где ему не раз приходилось оказываться за долгие кровопролитные годы. Он лежал в постели, застеленной шелковыми простынями цвета слоновой кости, с кружевными подзорами.
Шеридан. По какой-то причине имя это должно иметь значение. Это не его имя.
«Думай же».
Боль мешала сосредоточиться. У него было задание. Миссия. Это он помнил точно.
Рыжая подошла ближе. Остановилась. Руки ее сжались в кулаки. В глазах появилось тревожное выражение.
— Ты меня помнишь?
Стоило ему посмотреть в эти золотистые глаза, как нахлынули воспоминания, накрыв его с головой, словно набежавшая на берег волна. Когда в последний раз он видел мисс Эмили Мейтленд, ее рыжие волосы серебрил свет луны. И в руке ее был пистолет. Он выдохнул и, подавив стон, попытался сесть.
— Тише, тише, — сказала она, слегка нажав ладонью на его плечо. Он повалился на постель, в отчаянии от того, что не мог противостоять даже женщине, до того ослаб. Его прошиб холодный пот. Голова гудела. Правая рука болела так, словно кто-то вмазал ему по локтю раскаленной кочергой. Что с рукой, он не мог сообразить. Но хорошо помнил, почему раскалывается голова. Эта чертовка стреляла в него.
— Доктор сказал, что ты можешь потерять память.
— Потерять память? — Нет, он помнил все, включая и тот интересный факт, что мисс Эмили Мейтленд собиралась продать его вербовщикам.
Она закусила нижнюю губу и внимательно смотрела на него.
— Ты помнишь, как тебя зовут?
Интуиция подсказала ему, что не следует торопиться раскрывать правду. А интуиция его никогда не подводит.
— Как меня зовут?
Эмили кивнула.
— Помнишь, кто ты такой?
Он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, несмотря на боль при каждом ударе сердца. Потеря памяти даст ему ощутимое преимущество. И оно пригодится ему в борьбе с этой красивой чертовкой.
— Меня зовут… — Он осекся. — Как же меня зовут?
Она округлила глаза.
— Не помнишь?
— Я вообще ничего не помню.
— Правда? — Голос ее зазвенел от внезапного возбуждения.
— Кто же я? — Саймон огляделся. — Где я? И кто ты? Что произошло?
— Успокойся. — Она села рядом с ним. — Ты не должен перенапрягаться. Ты ранен.
— Ранен? Каким образом?
— В тебя
— Разбойники на дороге? — Саймон с трудом подавил улыбку. Богатое у нее воображение!
— Да. — Она принялась играть ленточкой, пропущенной в белые петли под грудью ее бутылочно-зеленого платья. — На нас напали, когда мы возвращались из театра домой.
— Мы возвращались вместе?
Она кивнула, не поднимая глаз.
— Значит, мы знакомы друг с другом?
— Да. — Она облизнула губы. — Знакомы.
Он пристально смотрел на нее, пытаясь представить, как далеко она намерена зайти в этом вранье.
— Мы брат и сестра?
Она покачала головой:
— Нет.
— Дальние родственники?
— Нет. — Она нахмурилась. — Ты уверен, что ничего не помнишь?
— Совсем ничего, — ответил он.
— Мы… — она сделала паузу, — мы муж и жена.
— Мы муж и жена. — Он не сдержал улыбки. Тигрица сама загнала себя в ловушку. Он коснулся ее щеки левой рукой. — Как я сразу не догадался!
Она посмотрела на него взглядом, в котором были и любопытство, и тревога:
— А почему ты должен был догадаться?
— Потому что, едва я открыл глаза и увидел тебя, сразу понял, что всегда тебя любил.
Она приоткрыла рот, но не вымолвила ни слова, только изумленный вздох слетел с ее губ.
— Никогда в жизни не чувствовал ничего подобного. — Он удивился, с какой легкостью дались ему эти слова.
— О-о. — Она ошеломленно смотрела на него.
Если чертовка собралась вести такую игру, очень скоро она обнаружит, что у него припасено для нее несколько сюрпризов. Он положил руку на ее мягкие волосы на затылке, коснулся пальцами уха и попытался привлечь ее к себе.
— Дорогая моя, тебе немало пришлось выстрадать! Ведь ты не знала, останусь ли я жив.
— Да, это было тяжело.
— Но я выжил, любимая. — Он положил левую ладонь ей на грудь.
Она ахнула и ударила его по руке. Боль пронзила его, и он застонал. Она вскочила и, сердито глядя на него, воскликнула:
— Да как ты смеешь!
Он подождал, пока боль утихнет, и спросил:
— В чем дело?
— Ты не имеешь никакого права лапать меня!
— То есть как? — Он нахмурился. — Любимая, я же твой муж.
— О-о, — только и могла вымолвить она, прикусив губу. — Я хотела сказать, что ты должен себя поберечь. Я не позволю тебе так рисковать здоровьем.
Он вжал голову глубже в подушку. Боль сжимала виски словно тисками. Да, сейчас он вряд ли справится с этой особой. На некоторое время придется отложить сражение.
— Что с моей рукой?
— Доктор пустил тебе вчера кровь.
Он с шумом выдохнул. Не раз и не два ему приходилось видеть, как пиявка высасывает жизнь из человека. Больше он не подпустит к себе ни одного из этих коновалов с ланцетом и тазиком.
— Тебе следует отдохнуть.
— Скажи мне только, как меня зовут.