CalibreSourceFile_562edfc04d50d
Шрифт:
Воспоминания зашевелились в его груди, обвились кольцами вокруг сердца. Воспоминания о мальчике, который так пытался соответствовать чаяниям своего отца в надежде заслужить его любовь. Воспоминания о молодом человеке, который, рискуя жизнью, добивался воинских почестей в надежде заслужить одобрение своего отца. Однако его усилия не увенчались успехом.
— Одной любви не всегда достаточно. Я не стану тратить жизнь на тщетные попытки соответствовать идеалу. Еще раз? Нет. Я этого не вынесу.
— Саймон, но вы должны дать
Саймон подумал о своих родителях и о кошмаре, который они устроили из своего брака. Истина заключалась в том, что он понятия не имел, как создать счастливый брак. Он только твердо знал, что не хочет в одно прекрасное утро проснуться рядом с женой, которая считает, что он сильно недотягивает до фантастически идеального образа, который она лелеет в душе.
— То, что нас связывало, было иллюзией. А иллюзии недолговечны.
Леди Харриет промолчала. Саймон смотрел на огонь и краем глаза видел, как она вглядывается в него и хмурит лоб.
Наконец она вздохнула и заговорила:
— Значит, на мой бал вы не явитесь?
— Извините. — Саймон с улыбкой посмотрел на нее. — Думаю, для всех будет лучше, если мы с Эмили не станем ворошить прошлое.
Леди Харриет подперла щеку ладонью. В глазах ее было сожаление.
— Ах, если бы вы встретились с моей внучкой в другое время, в другом месте. Как бы я этого желала! Очень жаль, что вы утратили то, чем могли бы наслаждаться до конца жизни.
— К несчастью, желания не сбываются. — Он усвоил эту истину давно.
Семь месяцев, две недели и три дня. Казалось бы, достаточный срок для того, чтобы забыть негодяя, думала Эмили. Если ей вообще когда-нибудь удастся его забыть. Когда пошел четвертый месяц, она уже начала сомневаться, что сумеет выбросить Саймона из головы. Теперь она в этом была уверена.
Теплый ветер, теплый и напоенный дыханием весны, ворвался в открытые окна голубой гостиной в лондонском доме ее бабушки, а бархатные шторы заколыхались. Эмили смотрела на улицу, где кареты с грохотом катили мимо Гросвенор-сквер по направлению к Гайд-парку. В душе ее жила зыбкая надежда, что она вдруг хоть мельком увидит в толпе лицо, преследовавшее ее во сне.
Прокатиться по Гайд-парку в пять часов пополудни — это было так же обязательно для светского человека во время сезона, как посещать вечера, званые ужины, рауты, балы, музыкальные вечера — все то, что не оставляло им ни единой свободной минуты, с тех пор как они приехали в Лондон три недели назад. Элегантные кареты, модники и модницы верхами — все это двигалось по дорожкам парка. Гайд-парк был местом, куда являлись себя показать и других посмотреть. Но был на свете только один мужчина, которого Эмили отчаянно хотелось увидеть.
Саймон.
При одной мысли о нем сердце у нее разрывалось от тоски. За прошедшие
Ей не давали покоя воспоминания об их последнем разговоре. Она была в гневе, ей было больно. И она причинила боль ему. Ранила его. Он предложил ей свою любовь. А она ответила гневом. Он надеялся на понимание. Но она его не поняла.
Поняла позже.
Когда само время стало работать против нее.
Теперь она знала, что он — тот самый мужчина, которого она будет любить всю жизнь.
Сумеют ли они найти путь обратно друг к другу? Она отправилась в Лондон с Анной и бабушкой в надежде увидеть его или хотя бы узнать о нем что-нибудь. Всякий раз, выходя из дома бабушки, она искала глазами в толпе Саймона. Искала его на званых обедах, вечеринках, балах. Все тщетно. Может, господин Таинственный Маркиз вообще не явится в город в этом сезоне?
— Эмили, дорогая, ты готова?
В комнату вошла бабушка в очень модном платье для прогулок.
— Готова.
Леди Харриет нахмурилась и вперила в Эмили проницательный взгляд. Улыбка Эмили не могла обмануть леди Харриет. Она чувствовала, что внучка в отчаянии. Леди Харриет прикрыла дверь.
— Эмили, у меня сердце изболелось смотреть на тебя. Я же вижу, что ты тоскуешь по Саймону в надежде увидеть его хотя бы в толпе.
Эмили отвела глаза и стала разглядывать черную вазу, стоявшую на столике красного дерева. На вазе были нарисованы три пухлощеких амура, они стояли на облаке, натянув луки, готовясь пронзить сердце смертного стрелой любви.
— Я не думала, что это так заметно.
— Я хорошо тебя знаю.
— Да. Это верно. Настолько хорошо, что в свое время предупреждала меня, что наступит день, когда я горько пожалею о том, что отослала Саймона прочь.
— Ты все еще любишь его.
Эмили прикрыла глаза, сдерживая слезы. Не проходило дня, чтобы она не плакала. Но слезы не приносили облегчения.
— Я и не думала, что можно так любить.
Леди Харриет подошла к ней, ласково коснулась ее руки.
— Я не хотела тебе говорить, но, думаю, все, что случилось, к лучшему.
— Ты что-то узнала о нем? У него… у него другая женщина?
— Я съездила к нему.
— Куда? Он в Лондоне?
Леди Харриет покачала головой.
— В Йоркшире. Я тогда сказала тебе, что еду навестить друга.
— Боже правый. — Эмили отступила на шаг, прижала руку к груди. — Зачем ты к нему поехала?
— Я хотела, чтобы вы снова были вместе.
— Что ты ему сказала?
— Сказала, что ты все еще любишь его. И жалеешь о том, что прогнала его прочь.
Эти слова ранили сердце Эмили.