Царь без царства
Шрифт:
– А вот кто знает, почему колдуны проиграли?
Класс примолк, девять пар глаз уставились на юношу.
– Наверное… наверное, в Ночь Лязга почти всех перебили?
То был сын продавца тканей, самый младший из собравшихся. Джен только покачал головой.
– Все было совсем не так, – мягко ответил юноша. – Совсем. Вельможи никогда признают, но, по правде сказать, колдуны и не могли взять верх. Так говорят все хроники, сколько их ни есть в храмах. Они вовсе не так сильны, как хотели казаться. Это самая большая тайна колдунов… и самая большая тайна Царя Царей и присных!
Тут уж притихли
– Мой отец, лекарь Зейд, учился в храме Джахата, Небесного Писаря, – издали начал юноша, – и было это как раз после войны. Все это рассказали тамошние хронисты. Что мы знаем о колдунах? – вопросил Джен, обведя класс взглядом. – Мы знаем, что десятки лет золотую маску царя надевали чародеи. Колдуны становились вельможами и придворными, рядились в шелка и бархат… Еще мы знаем, что они возводят дворцы и крепости, помогают войскам оберегать рубежи от закованных в металл варваров из Рассветных Королевств. Мы знаем, что в стране множество чародеев, и все они могучи и могут больше нас, простых смертных… так? – Дождавшись нестройного согласия, Джен закончил: – Так они хотят, чтобы мы думали.
Юноша перевел дыхание.
– И колдуны нам почти не лгут. На все Царство их и вправду наберется немало. Чего они не говорят, так это что большая их часть – травники, целители и мелкие чародеи. Им не то, что дождь призвать… для них свой дом обогреть в сезон бурь – и то большое дело. Конечно, некоторые колдуны были очень могущественны. Другие – просто умны и хитры. Подумайте сами… почему они жаждали власти и титулов? Почему колдуны владели копями и виноградниками? А потому что их власть опиралась на слуг и золото, а не на чары!
– Цари-колдуны очень долго правили, – подозрительно отметил сын ювелира. – Кто-то бы… ну… догадался, что они не так сильны.
– Правили. Потому что были царями, а не потому что были колдунами.
Отпрыска ювелира ответ не убедил, и Джен начал пояснять:
– Давайте я расскажу по порядку… По правде-то, после первых трех действительно великих чародеев цари-колдуны были не такими уж властителями. Предпоследний вот совсем мальчишкой. Его интересовали стихи, роскошные дворцы и танцовщицы.
По классу пронесся сдавленный смешок. Юнцы понимали интерес к танцовщицам.
– Он даже колдовское обучение не закончил, – продолжил Джен, – когда скончался от болезни. Но дворцы ему возводили исправно, все новые и новые. И подати за них росли. А вот последний из царей-колдунов, его звали Аасим Хмурый. Он начал войну на востоке. И тут… да просто все совпало: засуха, пара неурожайных лет и эта война, которая все не заканчивалась… а подати продолжали расти. Вот тогда-то Азас Черный и другие князья провинции и подняли восстание. И выяснилось, что вельможи в шелках и бархате – они не могут воевать! Одно дело сплести мираж, одурманить… а воевать – совсем другое.
– А как же колдуны, что в войске служат? – подал голос сын кузнеца. – Мой отец знал одного такого. – И тут же, поняв, что сказал, мальчик поправился: – Ну, то есть они же не друзьями были. Он сам в войске-то, мой отец… Вот и знал.
– Ты все верно говоришь, – успокоил его Джен. – Так же подумал и Царь Царей. Быстро заключил на востоке мир и отозвал войско. Но есть и вторая тайна колдунов. Они как бы… выдыхаются. Вложат в чары слишком много – и валятся без сил. Куда уж тут за меч хвататься? Хронисты пишут, что поле боя они покидали в носилках задолго до конца схватки. Да, в битве на Реке Крови они превратили берега в выжженную пустошь, это так. Но… и все. Над дворцами и крепостями работали дюжины чародеев: месяцами, а иногда годами. А собери тех колдунов и выстави против войска – они убьют сотню, две сотни врагов, но третья довершит дело. Колдуны не смогли переломить ход войны. А потом уже начались крестьянские бунты, погромы, и разъяренная толпа сожгла первую обитель чародеев. Это было на юге, в Амарне. Вот и все. Колдуны не могли победить, какими бы силами ни владели.
В классе вновь воцарилась тишина. По стене ползла кружевная тень растущего под окном дерева.
– Это была жестокая и кровавая война, в следующий раз я расскажу о восстании подробней. Но эта тайна – тайна не только колдунов. Ни лучезарный, ни его придворные, бывшие провинциальной знатью, а теперь вознесшиеся на самую вершину – не признают ее, потому что чем больше живописуешь врага, тем больше твоя победа. С тех пор чародеи живут среди нас, но держатся своих обителей и подчиняются эдикту о Правосудии, потому что помнят…
Занавесившая вход парусина откинулась, и в дверном проеме показался Мазрой, тот ювелир, чьего сына юноша переубеждал.
– …помнят: нас, простых смертных, всегда больше, – лишь на мгновение запнувшись, продолжил Джен, – и в любой миг мы сметем их обители к песчаным бесам. Лишь в последние годы…
Тогда-то ювелир и подал голос. Громко и отчетливо, чтобы перекрыть басом все, что мог сказать юноша, купец рявкнул:
– Довольно! На сегодня вы закончили.
Джен любил такие мгновения – когда видел, что ученики с сожалением покидают класс. Любил детское любопытство: густое, осязаемое… оно льстило, как оценивающий женский взгляд. Юноша хотел напомнить, что ювелир может забрать сына, но не остановить урок – когда увидел за его спиной фигуры других отцов.
– Здесь ваши родители, – обратился Джен к ученикам. – Закончим в следующий раз. Не забудьте, что будет не только история, но и счет.
Взгляд его метнулся к Мазрою. Два, три, пять человек… Все те, что собрались и вскладчину наняли сына лекаря, сейчас стояли там, молчаливые и угрюмые – и отчего-то душа у Джена ушла в пятки. Пока дети собирали вощеные дощечки, обрезки пергамента и тушь, юноша застыл в неловкой позе, не зная, куда деть ставшие неуклюжими руки. «Сейчас случится что-то очень плохое…» Он уже знал это. Равно как и то, что следующего раза не будет.
Отцы ввалились в комнату вслед за ювелиром, стоило последнему ученику покинуть класс.
– Так-так… – неприятным голосом проговорил купец. – Что тут у нас? Рассказываешь детям про колдунов?
Торговец никогда не нравился Джену. С его полных губ не сходила липкая, слащавая улыбка. Бордовый, изрядно засаленный халат туго натягивался на животе, и говорил толстяк презрительно, чего юноша никак не понимал. Ведь он же сам нанял не жреца, не книжника и даже не писаря! Если презираешь бедняка-учителя – найми другого! Но Мазрой предпочитал краснеть, потеть и поджимать губы, отсчитывая медяки.