Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:

Тут московской дипломатии пришлось проявить особую настойчивость и расторопность, воздействуя на неуступчивого александрийского патриарха известным способом. Ожидая ответной благодарности, из Москвы озвучили требование сделать патриарха Русской церкви третьим по чести — после Константинопольского и Александрийского. За этим требованием стояло вполне официальное решение собора русских архиереев.

1593 год внес окончательную ясность в отношения московского правительства и Православного Востока. В феврале прошел Константинопольский собор, где вопрос о новой патриаршей кафедре все-таки получил благополучное разрешение. Мелетий Пигас сам же отыскал аргументы в пользу полной каноничности совершенного Иеремией. Перемена его мнения основывалась не на одном лишь корыстолюбии: Мелетий Пигас надеялся возродить греческое духовное просвещение, устроив училища на землях московского царя; он даже письменно призывал к этому Федора Ивановича. Но… третьего места греки Москве не дали, все-таки настояв на пятом. Москва получила соответствующую грамоту и должна была удовлетвориться. Правительству московскому, надо полагать, стало ясно, что больших подвижек в этом деле добиться не удастся, а если и удастся, то слишком значительными жертвами. Соборное решение греков хотя и вызвало в России явное недовольство, но никаких серьезных последствий не имело. Патриарх Иов не волновался на этот счет в своем покойном смиренномудрии. Хотя и он не согласился с постановлением Константинопольского собора о пятом месте для Московской патриаршей кафедры, но во всяком случае не выразил намерений

вступать в борьбу. Царь же Федор Иванович, думается, рад был доброму согласию с греческими иерархами в этом великом деле и не видел надобности тешить гордыню, вновь требуя особенной чести для Москвы.

Установление патриаршества в Москве сопровождалось еще одним «нововведением» или, вернее, реставрацией одного старого, хорошо забытого, но крайне полезного учреждения. В середине XVI века Москва обзавелась собственным книгопечатанием. История его до сих пор полна белых пятен. Твердо известно относительно немногое: в 1564 году вышел Апостол — первое издание, имеющее твердо установленную дату и бесспорно относящееся к работе московских печатников — Ивана Федорова с Петром Мстиславцем [94] . Столица России недолго была местом их работы, вскоре они переместились на территорию Литовской Руси. Причины их отъезда трактуются по-разному: названо несколько версий, среди которых самая правдоподобная — миссия духовного просвещения и поддержки православных за литовским рубежом. Очевидно, эта миссия началась по распоряжению Ивана IV и с благословения митрополита Афанасия или, может быть, Филиппа [95] . Что же касается Московского государства, то с тех пор книгопечатание пребывало там в небрежении. За четверть столетия вышло всего три книги — Псалтыри 1568 и 1577 годов, а также Часовник 1577—1580 годов. Возможно, малыми тиражами издавались и другие тексты, но о них не сохранилось свидетельств в источниках, а в библиотеках нет ни единого их экземпляра. Вероятнее всего, книгопечатание возобновлялось при Иване IV от случая к случаю, на него не обращали особенного внимания.

94

До этого, примерно с 1553 года, работала так называемая «анонимная типография», по мнению большинства исследователей, действовавшая в Москве. Известен целый ряд «анонимных изданий», явно вышедших в России в 1550—1560-х годах, но выходные данные их неизвестны.

95

Отъезд из Москвы Ивана Федорова автор этих строк вслед за Е. Л. Немировским датирует весной—летом 1566 г. (Немировский Е.Л. Иван Федоров. М., 1985. С. 118). Не желая прослыть «агентом Москвы», Иван Федоров впоследствии утверждал, что в Москве подвергся незаслуженным гонениям, но это могло быть и частью своего рода «легенды». В начале 1990х гг. реставраторы Спасского собора Спасо-Ефросиньев ского монастыря в Полоцке показали автору этой книги граффито некоего Ивана Федоровича, относящееся к 1566 г. Если этот человек тождествен московскому первопечатнику, то он двигался в Литву через недавно отвоеванный Полоцк — русский форпост на литовском рубеже — и не имел причин скрываться, поскольку мог совершить в городе паломничество к святыням этой древней обители. Между тем Полоцк был на особом положении, там находился мощный гарнизон, велись масштабные фортификационные работы, и проезд через него столь крупной фигуры, да еще с подводами, груженными типографским оборудованием (известно, что часть оборудования, использовавшегося в Москве, Иван Федоров применял также и в Литве), вряд ли мог пройти незаметно, «по-партизански». Вероятнее, конечно, другое: первопечатники двигались не вопреки запрету московских властей, а по их прямому распоряжению.

А вот при Федоре Ивановиче — обратили. Всерьез и по-настоящему. Через 12 лет после выхода так называемой «Слободской псалтыри» [96] , когда, казалось, традиция московского книгопечатания исчезла, произошло его триумфальное восстановление. И оно связано, как уже говорилось, с учреждением патриаршества.

Первая после столь длительного перерыва книга, изданная московскими печатниками, Триодь постная [97] , вышла 8 ноября 1589 года. Приуроченность издания к возведению митрополита Иова в патриарший сан подчеркнута в послесловии. Прежде всего: предыдущее кириллическое издание московской печати вообще обошлось без упоминания церковных властей. В послесловии к Псалтыри 1577 года говорится, что вся работа совершалась «…благодатию и щедротами человеколюбивого Бога Господа и Спаса нашего Иисуса Христа, и повелением благочестиваго и Богом венчанного и хоругви правящего скипетра великия Россия государя царя и великого князя Ивана Василиевича всея Руси самодержца, и его Богом дарованных чад царевича князя Ивана Ивановича и царевича князя Феодо-ра Ивановича составися штанба, еже есть печатных книг дело…». А митрополита Московского и всея Руси словно бы на свете не существует! Между тем в московских изданиях, выходивших раньше, глава Русской церкви поминался. При Федоре Ивановиче это унизительное для Церкви забвение митрополичьего имени было уничтожено. В послесловии к Триоди постной было сказано не только то, что печать началась с благословения митрополита Иова, но также и то, что завершилась она «…в 6-е лето царства государя царя и великаго князя Феодора Ивановича все Руси самодержьца и при благочестивей царице и великой княгине Ирине и при святейшем патриархе Иове Московъском и всея Руси, в 1-е лето патриаршества его (курсив мой. — Д. В.)» {150} . Иными словами, торжество Москвы как вместилища для новой кафедры патриаршей и торжество Иова прокламируются на страницах книги, которой суждено разойтись по всем областям России, вплоть до самых дальних городов.

96

Изданной в 1577 году на территории Александровской слободы.

97

Печатал ее опытнейший мастер Андроник Тимофеев Невежа, ученик Ивана Федорова и Петра Мстиславца, и раньше занимавшийся организацией книгоиздательских процессов в Москве.

Кто инициировал реставрацию книгопечатания в Москве? Митрополит Иов? Борис Годунов? Сам государь?

Трудно ответить на этот вопрос однозначно.

Иов был большим книжником, весьма значительным духовным писателем и «главным идеологом страны»{151}. Он, конечно, должен был понимать великую пользу книгопечатания для христианского просвещения, он, разумеется, понимал и необходимость книжной «справы» (исправления и унификации церковных книг), возможной только с утверждением издательского дела. И он, наконец, был достаточно близок к престолу еще при Иване IV, чтобы помнить опыт первого, грозненского еще введения «штаньбы». Таким образом, Иов — весьма возможный претендент на роль идейного вдохновителя новой волны московского книгопечатания.

Борис Годунов? Менее вероятно. По общим отзывам современников, Борис Федорович, будучи человеком исключительного ума, все же не испытывал большой любви к «винограду книжной премудрости». Не его мысль. Не его пристрастие. К тому же истинный правитель России, как личность весьма честолюбивая, не преминул бы так или иначе связать свое имя со столь большим государственным делом; если этого не произошло, значит, само книгопечатание не слишком заинтересовало конюшего.

А в послесловии к Триоди постной нет ни слова о нем.

Зато роль государя Федора Ивановича показана как решающая. О его трудах

по возобновлению книгопечатания источник говорит прямо: «Свет истинный, Слово Божие и Сын Отчь возсия молнию светолучныя благодати в сердцы благочестиваго царя нашего и государя великого князя Феодора Ивановича всея Руси самодержца, дабы царьство его исполнилося божественных книг печатных. И повелением его, великого государя, благочестиваго царя… начата бысть печатати в богохранимом царствующем граде Москве… во исполнение церковнаго богогласия, богодохновенная сия книга Триодь постная с Синоксари и с Марковыми главами». Выходит, сам царь Федор Иванович пожелал восстановить типографию в столице. Можно было бы, конечно, предположить «этикетный» характер этих слов: опыт прежних изданий сделал хвалу государю неотъемлемой частью послесловия. Но одно обстоятельство мешает принять подобную трактовку. Послесловие составлено так, что заставляет видеть автором своим печатника Андроника Тимофеева Невежу или кого-то из его ближайших сотрудников. А значит, человека, осведомленного в вопросе о том, кого надлежит благодарить за возобновление книгопечатания. И автор с явными нотками личного отношения к царю повторно называет его зачинателем сего благого дела: «Вси же елико вас церковные чада и сынове Евангелия, по рождении от семени неистленна, аще кому лучится вникнути в сию бого-духновенную книгу Триодь, и разумеет, что в ней потребно и полезно, тогда преже всех творцу и содетелю благим Христу Богу хвалу и славу да воздает и его верному слузе благочестивому царю нашему и государю великому князю Феодору Ивановичи) всея Руси самодерьжцу, да молит и просит душевнаго спасения и многолетнаго здравия, понеже бо он виновен бысть таковыя пользы (курсив мой. — Д. В.), да его благостроением и мы в мире и тишине поживем»{152}. Это не «этикетное» высказывание. Это слова прямые, нехитрые, исполненные простого и теплого благодарения. Похоже, не минуло еще и шести лет правления Федора Ивановича, а в народе уже начало распространяться благоговейное отношение к нему. В монархе видели молитвенника, чье постоянное обращение к Богу приносит земле «мир и тишину». И вот этот молитвенник обращается мыслью к церковным делам, милым его сердцу. Желает внести больше порядка в «церковное богогласие», коего был большой любитель. Соответственно, он возвращается к опыту издательской деятельности отца, очевидно, не ушедшему от внимания молодого царевича. Тут нет ничего фантастического.

Возможно, именно инициатива Федора Ивановича по возобновлению заброшенного в русской столице издательского дела объясняет слова князя И.А. Хворостинина, который объявил государя «любителем книг». Не пристрастие ли государя к печатной книге послужило основой для подобного свидетельства?

Так или иначе, Федор Иванович должен считаться наиболее вероятным инициатором восстановления типографского дела в Москве.

Новая волна печатных книг, появившихся в Москве, приятно удивила современников. Так, Пискаревский летописец, перечислив храмоздательские заслуги царя, сообщает о заслугах иного рода: «Повелением царя и великого князя Федора Ивановича всеа Русии в 100-м году и в ыных годех печатаны книги: евангелия, апостолы, псалтыри, часовники, охтаи, минеи общия, служебники, треоди постныя и цветныя»{153}.

К настоящему времени историкам русской печати известны экземпляры четырех московских изданий времен Федора Ивановича: Триодь постная 1589 года, Триодь цветная 1591 года, Октоих 1594 года и Апостол 1597 года. Часовник вышел в 1598 году, уже при Борисе Федоровиче, вскоре после кончины Федора Ивановича. Что же касается Евангелий, Псалтырей, Миней и Служебников, изданных между 1584 и 1598 годами, то их еще предстоит отыскать: ни одного экземпляра науке пока неизвестно.

Государево решение возобновить книгопечатание отлично вписалось в общий курс годуновской «большой политики». Как уже говорилось выше, Россия тогда очень много строила. И строительные усилия Москвы коснулись огромной территории — от Царицына до Архангельска, от Смоленска до Тобольска. Но там, где вырастала русская крепость, в самом скором времени должна появиться православная церковь. А богослужение в храме требует множества предметов, без которых священник не может заняться своим делом. Прежде всего, речь идет о книгах. Не имея целого комплекта литургических текстов, иерей не может вести богослужение. Московское правительство поддерживало провинциальных священников, доставляя новопостроенным соборам и монастырям книги, иконы, причастное вино, церковную утварь разного рода. Но при Федоре Ивановиче по всей стране возводится множество храмов, и трудно было запастись количеством книг, достаточным для того, чтобы хватало для всех потребных рассылок. Работа книжного переписчика — долгая, трудная, кропотливая — не терпит спешки. Другое дело — печатный станок, сильно ускорявший этот процесс. Когда в казенных книгохранилищах лежат, дожидаясь своего времени, сотни и тысячи идентичных экземпляров одного издания, подьячему не нужно суетиться, отыскивая необходимую книгу у торговцев. Он просто получит ее со склада. Впрочем, когда тираж разойдется, «приказной человек» вновь должен будет идти в торговые ряды.

Именно от времен Федора Ивановича сохранились древнейшие документы (1592—1596 годов), свидетельствующие о правительственной рассылке книг, в том числе и печатных изданий, по провинциальным храмам и монастырям. Книги отправлялись в Елец, Верхотурье и Воронеж; весьма вероятно, были у подобного рода казенных обозов и другие адресаты. Строящийся в Воронеже Успенский монастырь получил из Москвы, среди прочего, «Псалтырь печатную» (1594){154}.

Москва XVI столетия скудна была духовным просвещением. Еще при митрополите Макарии много правильного говорилось о необходимости завести училища и навести порядок в умах духовенства, расстроенных невежеством, грубостью нравов, а также разного рода еретическими веяниями. На Стоглавом соборе постановили создать «училища книжные», притом не только в столице, но «по всем градом», исправлять отныне церковные книги «соборне» и «с добрых переводов», воспретить распространение рукописных книг, не прошедших справы. Книгопечатание призвано было служить этой великой цели, и основание его в «царствующем граде Москве» явилось добрым почином, едва не сорвавшимся и едва не забытым. К концу века собственных школ завести не удавалось — во всяком случае, источники того времени не сообщают о них ни единого слова; собственная академия будет оставаться в сфере мечтаний на протяжении еще целого столетия; лишь издательскую работу удалось возобновить. Вся она до великой Смуты связана была с тиражированием церковных текстов, главным образом литургических. Конечно, Часовники, Псалтыри и Апостолы можно было использовать лишь при научении простой грамотности, не более того. А все же и то элементарное духовное просвещение, которое совершалось посредством печатных книг, было изрядным шагом вперед по сравнению с первой половиной века. Оно давалось трудно, оно не утвердилось бы, не поддержи его монаршая воля. Оно было частью великого плана, исполнявшегося до крайности медленно, но все-таки не стоявшего на мертвой точке. План этот, завещанный Русской церкви святителем Макарием, заключался в преображении ее из организации богатой, влиятельной и свободной ото всякого подчинения иноверцам, но хаотически организованной и малокнижной, в собрание людей, ценящих виноград премудрости книжной и вполне искушенных в тонких вопросах богословия. Мощь колоссального тела нашей Церкви должна была напитать дух и разум ее. Русские монастыри и архиерейские дома следовало превратить в центры духовного просвещения, которые сравнялись бы с греческими и в конечном итоге возвысились бы над ними.

Таким образом, воздвижение русского патриаршества было не только знаком материальной мощи, свободы и долгой исторической судьбы православной церкви на Руси. Оно также играло роль обещания: перед русским духовенством открывается новая дверь и под ноги ему ложится новый путь. Пойти по нему — значит обрести силу знания, силу богословской учености. Государь Федор Иванович, сколько мог, способствовал тому, чтобы движение по этой дороге продолжилось.

И когда движение это прервет чудовищная судорога Смуты, отнюдь не он, последний царь из семейства Даниловичей, будет виновен в этом.

Поделиться:
Популярные книги

Кровь Василиска

Тайниковский
1. Кровь Василиска
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
4.25
рейтинг книги
Кровь Василиска

Венецианский купец

Распопов Дмитрий Викторович
1. Венецианский купец
Фантастика:
фэнтези
героическая фантастика
альтернативная история
7.31
рейтинг книги
Венецианский купец

Сопряжение 9

Астахов Евгений Евгеньевич
9. Сопряжение
Фантастика:
боевая фантастика
постапокалипсис
технофэнтези
рпг
5.00
рейтинг книги
Сопряжение 9

На три фронта

Бредвик Алекс
3. Иной
Фантастика:
фэнтези
рпг
5.00
рейтинг книги
На три фронта

Авиатор: назад в СССР 11

Дорин Михаил
11. Покоряя небо
Фантастика:
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Авиатор: назад в СССР 11

Санек

Седой Василий
1. Санек
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
4.00
рейтинг книги
Санек

Лорд Системы 8

Токсик Саша
8. Лорд Системы
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Лорд Системы 8

Мерзавец

Шагаева Наталья
3. Братья Майоровы
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
короткие любовные романы
5.00
рейтинг книги
Мерзавец

Игра топа. Между двух огней

Вяч Павел
2. Игра топа
Фантастика:
фэнтези
7.57
рейтинг книги
Игра топа. Между двух огней

Провинциал. Книга 2

Лопарев Игорь Викторович
2. Провинциал
Фантастика:
космическая фантастика
рпг
аниме
5.00
рейтинг книги
Провинциал. Книга 2

Идущий в тени 6

Амврелий Марк
6. Идущий в тени
Фантастика:
фэнтези
рпг
5.57
рейтинг книги
Идущий в тени 6

На границе империй. Том 9. Часть 4

INDIGO
17. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
На границе империй. Том 9. Часть 4

Крестоносец

Ланцов Михаил Алексеевич
7. Помещик
Фантастика:
героическая фантастика
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Крестоносец

Идеальный мир для Лекаря 10

Сапфир Олег
10. Лекарь
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 10