Царь Федор. Трилогия
Шрифт:
Значит, примем как данность, что все, что меня окружает, — это обычный быт тела, в котором я оказался. Я еще раз огляделся. Бревенчатые стены, иконы, лампада, какой-то странный язык, одежда, очень напоминающая старинную… Таежный тупик? Была во времена моей юности в «Комсомолке» серия репортажей про семью староверов, бежавшую глубоко в тайгу и обустроившуюся там. Но каким боком тут доктор-немец? Тоже старовер? За-абавно… И тут я припомнил, как меня назвал тот мужик, и едва снова не заорал. Потому что это уже не лезло ни в какие ворота! Царевич?!!
В этот момент мне пришлось отвлечься, потому что за дверью снова послышались голоса, топот, и в мою спальню ввалились еще несколько человек, возглавляемых тем самым бородатым мужиком и немцем-доктором. Сзади них мельтешили еще три толстых бородача, отчего-то одетых в огромные, делавшие их фигуры просто необъятными, шубы, и с высокими посохами в руках. Доктор подошел к кровати, уселся на прежнее место и снова ухватил меня за руку, как и прежде расположив свою вторую руку у себя на шее. Я слегка отодвинулся. Если он снова полезет своими пальцами мне в нос — я его двину. Но, слава богу, на этот раз доктор никуда не полез. Только ощупал мне всю башку и живот. Мужик с бородой взволнованно замер рядом.
— Ви есть как шуствовать себья, саревиш? — на сильно ломаном русском спросил у меня немец.
Я снова молча улыбнулся. А что еще, спрашивается, я мог сделать? Заговорить на том русском, к которому я привык? Хрена с два! Судя по одежде, архитектуре (я пока что видел ее лишь изнутри, да еще в одном-единственном помещении), предметам быта, а также тому, что меня именовали царевичем, я, похоже, угодил куда-то в далекое прошлое. Причем в допетровские времена. А тогда, насколько я помню школьный курс, исторические романы и фильмы (не слишком достоверные и точные источники, конечно, но уж что есть…), в ходу были жуть какие суеверия. Еще решат, что в царевича, то есть в меня, бес вселился — и все, кранты. Так что я лучше пока помолчу. Попробую поиграть в потерю памяти. Тоже в принципе рискованное занятие. Ну кому нужны убогие в царевичах? Но тут уж как повезет. Понадеемся на родительскую любовь и большие финансовые и властные возможности папика. Авось вытянет…
Немец нахмурился и неожиданно повторил вопрос по-немецки. Опаньки! Значит, пацан, в теле которого я оказался, учил немецкий. Так-так… уже лучше. Значит, меня тут чему-то основательно и планомерно учат. Следовательно, есть возможность довольно быстро собрать необходимую мне информацию. Конечно, лучшим способом собрать информацию является метод «погружения в среду», что мне здесь вполне обеспечено, но наличие поблизости учителей, то есть людей, в чьих функциональных обязанностях закреплено выслушивать мои вопросы и давать на них ответы, совершенно точно изрядно облегчит мне вживание в местные реалии. Между тем немец, все так же хмурясь, повернулся к бородатому мужику и произнес по-немецки нечто вроде:
— Я констатирую, херр Тшемоданов, что саревиш пришел в себя и находится в удовлетворительном состоянии. Но также я диагностирую, что приступ беспамятства еще окончательно не прошел. И саревиш пока не демонстрирует адекватные реакции. Так что я прописываю ему покой. И вот еще… — Немец наклонился и, покопавшись в своем кошеле, выудил оттуда некую бутыль емкостью где-то в районе литра, изготовленную из мутноватого коричневого стекла.
Я хмыкнул про себя. Да, дядя, пожалуй, жахнуть сто грамм — это как раз самое то, что мне сейчас очень не помешает.
— Я сделал настойку, кою саревиш надобно употреблять. Это поможет ему сохранять внутреннее спокойствие и содержать все телесные органы и железы в надлежащем для выздоровления состоянии.
Э, э!.. Я эту дрянь пить не собираюсь! Кто его знает, что этот докторишка туда намешал? А ну как ослиную мочу или дерьмо летучих мышей. С этих средневековых дикарей станется…
Бородач вздохнул и, ухватив бутылку, сунул ее женщине.
— Скорми, — буркнул он и повернулся к доктору. — Благодарствую, херр Миттельних. Значит, царевич болезный еще?
Немец молча кивнул.
— Ох, горюшко-то царю-батюшке Борису свет Федоровичу… — как-то слащаво-злорадно отозвался один из трех мужиков с посохами. — Ох, беда… А сколь сие длиться будет?
— Сие мне не есть ведомо, — по-русски ответил доктор, причем его тон явно изменился в худшую сторону. Он поднялся, коротко поклонился, затем гордо и даже слегка вызывающе выпрямил спину и, громко стуча каблуками, вышел из спальни.
Хм… а похоже, с теми тремя бородачами в нелепых шубах он на ножах. Ну или как минимум они друг друга сильно недолюбливают. Я пока не знал, как мне это пригодится, но в том, что непременно пригодится, был уверен…
Едва доктор вышел, как вышеупомянутые бородачи тут же прянули вперед и, бесцеремонно оттерев мужика, которого немец называл «херр Тшемоданов», склонились надо мной. Ну и рожи, я вам скажу. Жирные, с почти намертво впечатавшимся этаким нагловато-брезгливо-спесивым выражением, с каким-то злорадным огоньком в глазах, они мне сразу не понравились. Да и тело пацана также отреагировало на них очень отрицательно. Этаким испугом, но смешанным со злостью. Да… похоже, не всё мы знаем про человеческую психику, далеко не всё, не только с сознанием и подсознанием она связана… или подсознание сильнее скреплено отнюдь не с сознанием, а именно с телом, с клетками мозга или там с гипофизом, поджелудочной железой и всякой остальной требухой. Иначе откуда такая реакция-то на совершенно незнакомых мне людей? Да на того же «херр Тшемоданов», кстати. Явно же это кто-то очень для пацана близкий…
— Блазно ли видится, царевич? — очень поганенько проскрипел стоявший впереди тип с козлиной бородкой.
Я нахмурился.
В глазах типа тут же зажегся злобный огонек. Он почесал бородку, а затем шумно вздохнул:
— Онемел, царевич… ох, горюшко-то.
— И ишшо падучая, — тут же отозвался другой, пялившийся на меня из-за правого плеча первого.
Двое остальных согласно закивали.
— Кхым, — грозно прочистил горло «херр Тшемоданов». — А ну-тко, бояре, идите, идите. Дохтур ныне чего велел? Покой царевичу надобен… Суюмбике, ну-тко давай пои царевича, пои…
А я во все глаза пялился на этих троих. Бояре, значит… Интересненько. Это в какие же годы я попал? Может, спросить? Ага, как же, разбежался… молчать надо, в тряпочку. И, как в том анекдоте про летчика, учить матчасть, то есть в первую очередь язык… Хотя звучало это довольно уморительно. Учите русский язык, дядя, пригодится… а я на каком разговариваю?
Наконец «херр Тшемоданов» вытолкал взашей бояр и, стянув с головы шапку, утер лоб. А у меня перед носом в этот момент появилась деревянная ложка, наполненная некой пованивающей субстанцией. И, кстати, форма ее не слишком напоминала ту классическую форму расписных палехских ложек, к которой все привыкли. Интересно, а сколько еще из того, что мы вроде как знаем про нашу старину, окажется всего лишь развесистой клюквой?