Царь горы
Шрифт:
– Что?
– открываю дверь. Смотрю.
Сидит на унитазе, волосы взлохмачены, трусы, мои, приспущены. Я их не давал, но не имею ничего против, может, ей было не комфортно спать без трусов, может, ещё что-то, в общем, трусы мне не жалко, могу даже подарить пару. Хоть эту. Белые. От Келвина Кляйна.
– Так ведь не должно быть?
Я смотрю на приличное пятно крови на трикотаже и не знаю, что сказать. Что меня смущает больше. Кровь или растерянное лицо Киры. У Киры не бывает растерянного лица, она всегда знает, что она говорит, делает, как поступит и почему, я не встречал более организованного и собранного человека, чем Кира. Видеть её на своём унитазе, в сомнении смотрящую на бельё с пятном крови - это за пределами моего понимания добра и зла.
Хорошо. Что я знаю об этом? Должно ли так быть? Что я вообще знаю о девственности? О девственной плеве? Знаю, что это «складка слизистой с отверстием, прикрывающая...» и так далее по тексту, знаю её название на латыни - hymen. И, собственно - всё.
У меня была пара девственниц, но это было в мохнатой юности, и я не помню деталей, я вообще мало что помню, кроме самого факта, и то поверхностно. В сознательном возрасте, когда я уже мог выбирать себе партнёрш, я избегал девственниц, а сейчас этот вопрос и вовсе отпал за ненадобностью. Все мои женщины были явно старше двадцати пяти лет, и среди них точно не встречалось девственниц.
Это может быть естественной реакцией, а может быть и травмой. Вполне может, учитывая, как это произошло. Позиция и всё остальное... чёрт!
Часть третья
– Собирайся, - командую я.
– Куда?
– интересуется Кира, всё ещё глядя на пятно крови.
– К врачу, мы едем к врачу.
– Надо записаться.
– Мне не надо, - на моё счастье, Кира не задаёт мне вопросов, оно и к лучшему.
Конечно, у меня нет годового абонемента в клинике гинекологии, но у меня есть знакомый гинеколог. Близкий знакомый. Очень близкий, если вы понимаете, о чём я.
Перед выходом мне приходится сходить в ближайший магазин бытовой химии и сопутствующих товаров и купить прокладки. Знаете, я не из тех мужчин, которые боятся как огня естественных вещей. Мы спим с женщинами, мы знаем их физиологию, мы даже шутим на этом счёт, все эти шуточки про ПМС и тому подобное, так что, в случае надобности, я могу купить средства гигиены. Мне приходилось делать это пару раз для Ланы, но она всегда уточняла, что именно надо купить. Так что я задавал вопрос продавцу и получал то, что требовалось. Тут же я пялился в течение получаса на ряды полиэтиленовых упаковок и пытался разобраться во всех этих надписях «супер» или «супер лайт», или «супер тонкий», количествах капелек, а так же «део», «натуральный», «мягкая поверхность» и даже, черт возьми, «подростковые».
И словно мало этого, я должен купить женские трусы. Обыкновенные, хлопковые трусы, потому что Кира выразительно покрутила в пальцах три розовые верёвочки, и я понял, что это часть гардероба точно не подходит для подобных случаев.
Итак, я стою на кассе и оплачиваю пять упаковок различных прокладок и три пары женских трусов - чудесное начало дня.
В клинике я коротко узнаю, в каком кабинете принимает «мой врач», и буквально волоку за собой Киру, которая не оказывает такого уж сопротивления, но идти быстро не может. Удивительно даже то, что она может стоять на таких каблуках. Эти штуки определённо опасны для жизни, а она на них умудряется ходить.
– Мне срочно, - объявляю я громогласно ошалевшей очереди и заталкиваю Киру в кабинет.
– Мужчина, - слышу я голос Людмилы, врача и моей бывшей любовницы, - выйдите из кабинета, у меня приём, - она показывает глазами на женщину, которая сидит на стуле и в возмущении смотрит на меня.
Мне нет никакого дела до этой женщины, возможно, у неё серьёзные проблемы, но у меня тоже проблемы, и ничуть не меньше, а даже больше!
– У нас девственность, - объясняю я свою проблему, максимально лаконично, под спокойным взглядом Людмилы. Спокойным и сухим. Она окидывает взглядом меня, с ног до головы, словно давая оценку моему внешнему виду, от обуви, до авиаторов «рей бан», которые самым непрезентабельным образом надеты на голову, потом переводит взгляд на Киру, и если её и удивляет подобное платье в два часа дня - ничто не выдаёт её мыслей. Вот это врач! Скажу я вам - железное хладнокровие.
– Выйдите, я вызову, - произносит Людмила и устремляет взгляд на кипу бумаг на своём столе. Я не намерен выходить, но Кира тащит меня из кабинета. В конце концов, я выхожу, чтобы встретить возмущённые вопли очереди, которые «по записи» и «заплатили деньги», но игнорирую их, тем более, скоро появляется моя спасительница в белом халате и вежливо говорит: «Пройдите», показывая глазами на Киру. Я вхожу следом.
– Думаю, тебе лучше выйти, - сообщает мне Людмила, и я с ней не согласен, так что усаживаюсь на кушетку и сообщаю.
– У нас девственность.
– Неужели?
– отвечает Людмила, иронично приподнимая одну бровь.
– Какие у вас жалобы?
– она поворачивается к Кире.
Кира в двух словах объясняет, при этом, о чудо, краснеет не она, а я. Я, чёрт возьми, краснею под спокойным, невозмутимым взглядом Людмилы, и ощущаю себя откровенным мудаком. Мудаком в квадрате.
– Вы предохранялись?
– продолжает задавать вопросы женщина в белом халате, и я понимаю, что я мудак в геометрической прогрессии.
Мы не предохранялись. Никак. Ни от чего.
Осмотр проходит быстро, Людмила говорит, что всё в пределах нормы, берёт мазки и назначает приём через три недели, замечая при этом, что я, как ответственный человек, тоже должен сдать анализы, и перечисляет все возможные инфекции, от списка которого мне становится дурно. Такое бывает? В таком количестве? Мои знания заканчиваются где-то после слов «хламидиоз».
Но я соглашаюсь. И даже беру направление в регистратуре. И даже намерен это сделать, а не спускать на тормозах, потому что во всей этой дерьмовой ситуации я хоть что-то могу сделать так, как должно, а не через задницу, как всё происходит со вчерашнего вечера.