Царь горы
Шрифт:
Через три недели я сижу в ресторане с видом на набережную и Летний сад. Завораживающая панорама глади воды и ухоженной зелени - результат трудов многих дизайнеров и реставраторов. Но всё это не идёт ни в какое сравнение с тем, на что на самом деле смотрят мои глаза, вернее - на кого. Кира идёт по набережной лёгкой, изящной походкой, она несёт себя настолько изысканно и с такой долей небрежности, что невозможно отвести взгляд.
Это правда. Я видел красивых женщин. Я видел очень красивых женщин. Видел привлекательных, манких или откровенно заявляющих
Вы видели, как выглядят восемнадцатилетние девочки? Это прелестные воробушки, иногда переборщившие с макияжем, иногда полностью его игнорирующие, смущающиеся, и от того частенько нагловатые, с россыпью веснушек и акне. В стоптанных кедах и майках, а если в платьях, то, чаще всего невпопад времени суток, обстоятельствам, возрасту.
И все эти характеристики не подходят к Кире. Она одета просто, согласно возрасту и времени суток, при этом чертовски элегантно, чертовски секси и чертовски дорого. Она немного похожа на звезду Голливуда сороковых годов и девочку из нашего двора одновременно. И она флиртует со мной. Она флиртует, хотя уверена, что я этого не замечаю. Её бесконечно стройные ноги закинуты одна на другу и повёрнуты в мою сторону, при этом, якобы случайно, снялся задник туфельки Джими Чу, она покачивает ногой, то надевая туфельку на ножку, то снимая её.
Надевая - снимая. Надевая - снимая. Внутрь - наружу. Внутрь - наружу.
Не надо думать, что мы, мужчины, не замечаем таких вещей и не понимаем, зачем это делается. К чему эти поглаживания ножки бокала тонкими пальцами, тихий вздох и облизывание нижней губы.
Но дело не в том, что эта попытка соблазнения видна, хотя и изящная, и даже взрослая, такая, которую никак не ожидаешь от восемнадцатилетней студентки, не будь она блистательной Кирой. Дело в том, что это работает. Безотказно. И мой член согласно дёргается в штанах и начинает диктовать мне условия, настаивать и даже заставлять вспоминать, как это было классно.
На самом деле классно. Если отбросить обстоятельства - держать эту девушку в руках, целовать её, проводить языком по её влажной коже, смотреть в её глаза и, наконец, трахать её - было классно. Это едва ли не самое лучшее моё воспоминание за последний пяток лет, а может, и больше. Но я не готов повестись на провокацию Киры, не готов сыграть в эту игру, мне приходится мысленно пообещать своему члену компенсацию. Сегодня же, буквально через пару часов, но не с Кирой. Нет!
Она всё ещё сестра Влада. Младшая сестра. И мне всё ещё оторвут за неё яйца. С Кирой всё должно быть серьёзно, серьёзней, чем вирус Эбола, и даже в этом случае мне оторвут яйца.
Итак, член настоятельно требует внимания, пяточка прячется в туфельке и показывается снова, я зверею. Злюсь. Возбуждаюсь и злюсь. Хочу и злюсь.
– Так зачем ты меня позвала?
– спрашиваю, напуская максимально равнодушный тон.
– Хотела отдать тебе это, чтобы ты не волновался, - она протягивает стопку больничных бланков с надписями и печатями, сообщающими, что инфекций,
Чёрт! Это невыносимо!
– Я тебе верю, - отбрасываю я листки, - для того, чтобы отдать их мне, не обязательно назначать личную встречу, - продолжаю гнуть свою линию, - достаточно бросить на электронку, её легко найти на сайте компании.
– Вообще-то, - парирует она, - я хотела получить от тебя то же самое.
– Для этого достаточно позвонить по телефону, это такая прямоугольная штука у тебя в сумочке, - говорю насмешливо.
– И я вышлю тебе свои результаты на почту или по вацапу, или любым другим способом, вплоть до курьерской службы доставки. Так зачем ты меня позвала?
– А, - минутное замешательство, всего минутное, и я пользуюсь им.
– Не надо играть со мной, Кира. Я тебя переиграю. Ты - сестра Влада, ты - ребёнок, и я не стану играть с тобой во взрослые игры.
– Ребёнок?
– она прищуривает глаза и облизывает губы, говоря при этом спокойно, словно обсуждает малоинтересный проект: - Когда ты...
– спотыкается, - занимался со мной любовью, я не была ребёнком.
– Я трахнул тебя, трахнул, потому что ты меня вынудила это сделать, потому что ты была в жопу пьяна и под кайфом, трахнул, а не занимался любовью. И больше я не собираюсь ни трахать тебя, ни заниматься любовью и, в идеале, даже не видеть. По крайней мере, пока твои подростковые мозги не покинет идея соблазнить меня ещё раз.
И я обрываю свою речь, потому что Кира встаёт и, уходя, бросает на стол купюру и короткое в мою сторону:
– Я не беременна, если тебе интересно.
– Нет, мне не интересно, - говорю я и бросаю рядом такую же купюру, выхожу следом, но вижу только садящуюся в такси Киру. Её тонкий профиль виден в открытое пассажирское окно, она надевает солнечные очки, и весь её вид посылает меня в преисподнюю.
Куда я и отправляюсь, понимая, что я мудак. Мудак в квадрате. Мудак в кубе. Мудак в геометрической прогрессии.
Я не люблю хамить женщинам, я не из тех, кто обижает их и стремится указать «их место», нет. Даже расстаюсь я всегда на дружеской ноте, в конце концов, я просто не вижу причин обходиться с ними грубо, даже если женщина поступила не слишком красиво или не является образцом порядочности - она женщина. Глупо орать на неё, проявлять агрессию или злость. В данном же случае, это я поступил некрасиво, и уж точно не являюсь образцом порядочности, всё, в чём я обвинял Киру, на самом деле - моя вина.