Царь грозной Руси
Шрифт:
Хотя злословить в адрес государя было делом совсем не безопасным. Оскорбление монарха во всех средневековых странах считалось тягчайшим преступлением и строго каралось. Так было и на Руси. За «хулу» на великого князя дьяку Федору Жареному отрезали язык, а боярин Берсень-Беклемишев был обезглавлен. Впрочем, у него и вина была больше. Он не только ругал Василия III, но и искал единомышленников, сколачивал организацию. За политические преступления попали в темницу князь Холмский, дьяк Долматов, подвергся опале дипломат Георгий Траханиот.
Иногда вместе с настоящими виновными страдали и неповинные люди, как преподобный Максим Грек. Ученый афонский монах, получивший образование в Париже и Флоренции, он
Но наказывали одних крамольников, а вместо них появлялись другие. Переметнуться к Сигизмунду задумал князь Мстиславский, был уличен в этом и попал в тюрьму. Еще один заговор организовали Шуйские и Иван Воротынский. Они тоже решили передаться в Литву, а когда их замысел раскрылся, Андрей и Иван Михайловичи Шуйские бежали в Дмитров, под защиту государева брата Юрия. Василий III добился их выдачи, Воротынского после временной опалы помиловал, а Шуйских определил в темницу. Но брат Юрий наказания избежал и остался, вроде бы, ни при чем. Хотя заговорщики, конечно же, не случайно удрали к нему. Да и вообще оппозиция не случайно группировалась вокруг братьев великого князя. По завещанию Ивана III его младшие сыновья получили удельные княжества. Двое из них, Симеон и Дмитрий, к 1520-м гг. успели отойти в мир иной, но Юрий Дмитровский и Андрей Старицкий сохраняли обширные владения, собственные дворы, войска. Как ближайшим родственникам государя им прощалось то, что не прощалось другим. Но они и по своему складу как нельзя лучше подходили для всех недовольных — поскольку сами были недовольны, что старший брат не делится с ними властью, землями, казенными богатствами.
А надежды оппозиции на Юрия и Андрея имели под собой вполне реальную почву. Василий III был двадцать лет женат на Соломонии Сабуровой, но не имел детей. То есть после его смерти трон должен был достаться Дмитровскому или Старицкому князю. Казалось бы, никакой катастрофы для государства это не сулило. Ну что ж, бывает. В Польше бездетному Александру наследовал брат Сигизмунд, да и на Руси подобные вещи раньше случались. Но… исторические хроники сообщают нам не все. Далеко не все. У Василия III явно имелись какие-то причины не доверять братьям! Скорее всего, это было связано как раз с оппозицией. Великий князь знал о ней больше, чем дошло до нас с вами в пересказах летописцев. И не только Василий, но и митрополит Даниил, значительная часть духовенства и бояр тоже полагали, что его братьям государство передавать нельзя.
Вокруг митрополита сплотилась мощная партия, предложившая великому князю пойти хотя бы и на чрезвычайные меры, только бы продлить его род. Причем меры требовались и впрямь чрезвычайные. Развестись с супругой. А по правилам XVI в. это было не шуткой. Развод допускался в единственном случае, если жена или муж уйдет в монастырь. Мало того, при пострижении одного из супругов второй, как правило, тоже принимал постриг. Но митрополит заранее разрешал Василия Ивановича от такой обязанности. И все это предпринималось ради попытки зачать наследника. Всего лишь попытки! Ведь никто не знал, по чьей вине брак бесплоден, никто не гарантировал успеха, не мог предвидеть, родится сын или дочь… Но опасения относительно Дмитрия и Андрея были настолько весомыми, что Даниил, иерархи Церкви и бояре выступили за столь крайнее и рискованное решение.
В официальных русских летописях сообщается, что Соломония Сабурова сама попросилась в монастырь и уговорила мужа. Однако историки XIX–XX вв часто приводят другую версию. Митрополит якобы постригал ее насильно, она вырывалась, топтала ногами рясу, и сдалась лишь после того, как дворецкий Иван Шигона ударил ее плетью. Передается и слух, будто в монастыре вдруг обнаружилась беременность Соломонии. Она, к раскаянию мужа, родила сына Георгия, но никому его не показывала. Предрекала, что он явится «в мужестве и славе» и станет мстителем за нее…
Конечно, официальным летописям можно верить не всегда. Но когда мы оперируем историческими фактами, все же следует учитывать — из какого источника они взяты? Надежен ли он? Заслуживает ли доверия? А источник скандальной версии развода только один. Записки Сигизмунда Герберштейна, который примерно в это время, в 1525–1526 гг. посетил Россию с папскими и имперскими «миротворцами». Правдивым и объективным данного автора назвать трудновато. Его миссии в Москву дважды провалились, русские обмануть себя не позволили, и озлобленный дипломат в своих творениях, изданных на Западе, полил нашу страну грязью — даже не заботясь о правдоподобии, абы погуще. Писал, например, что русские — рабы по натуре, калачи любят из-за того, что они по форме «напоминают ярмо», а кулачные бои устраивают, «чтобы люди привыкли переносить побои» [18].
Можно ли доверять такому источнику? Сомнительно. Тем более, что описание развода у Герберштейна тоже обладает важными изъянами. Ведь целью второго брака было рождение наследника, а психологической основой всей русской жизни являлось Православие. Так мог ли государь заведомо гневить Бога откровенным беззаконием — и при этом надеяться на исполнение своих чаяний? Митрополит и священники наверняка постарались уговорить Соломонию. Но если даже она упорствовала, грубая сила не требовалось. Достаточно было пригрозить отлучением от Св. Причастия — в высших государственных интересах. На любого русского человека это подействовало бы куда эффективнее, чем плеть. А уж легенда о том, будто монахиня родила и никому не показывала ребенка, абсолютно не соответствует реалиям русских монастырей. Как и где она смогла бы скрывать и растить младенца? В келье?
Впрочем, в данном случае следует обратить внимание на другое. От кого мог Герберштейн услышать сплетни о насилии над Соломонией, о ее мнимой беременности? Ясное дело, не от русских дипломатов в ходе переговоров. Слышать это он мог только от представителей оппозиции. Конечно, любой дипломат одновременно являлся шпионом. Но факт публикации этих сплетен за рубежом четко доказывает, что Герберштейн, а значит и правители Германской империи, знали о российской оппозиции и поддерживали с ней контакты! (Кстати, упоминание о «тайном» сыне Соломонии, который когда-нибудь явится «в мужестве и славе» может свидетельствовать, что уже в те времена возникала идея использовать самозванца, хотя еще не была реализована).
Но ведь и крамольные бояре, наверное, не просто так откровенничали перед иностранцем! Разговоры-то были смертельно опасными. Значит, для бояр это было очень важно. Значит, они надеялись обрести поддержку за рубежом. И один их информаторов Герберштейна нам известен. Князь Симеон Курбский. От него, например, австриец получил описание Сибири, дорог в Персию и Среднюю Азию. Получил, невзирая на то, что сведения о географических открытиях в любом государстве считались важнейшей тайной и строго охранялись. Вспомним, что папскому посланцу запретили исследовать пути на восток. А Курбский все это выложил…