Царь Грозный
Шрифт:
Жизнь в далеком скиту, что на каргопольской земле в темных непроходимых лесах, покатилась потихонечку.
Соломония вернется в Суздальский монастырь после смерти Елены Глинской, но вернется одна и никому не расскажет, кто был с ней в скиту и куда девался… Для всех ребенок, рожденный бывшей царицей Соломонией, а к тому времени старицей Софьей, похоронен умершим пяти лет от роду в детской могилке на монастырском кладбище. Через много столетий ушлые потомки обнаружат в детском гробу… тряпичную куклу, одетую в заботливо вышитую рубашечку. Но еще раньше до этой могилы доберется тот, для кого она страшнее
В углу горела небольшая лампада, и на столе всего один поставец с тремя свечами. Для небольшой комнаты, в которой за скромным ужином сидели двое – только что выпущенный вдовой княгиней из тюрьмы князь Андрей Шуйский и дьяк удельного князя Юрия Дмитровского Третьяк Шишков, – было вполне достаточно. Говорили совсем тихо, ни к чему ни лишние уши, ни лишние глаза.
Третьяк оправдывал удельного князя Юрия:
– Его бояре приводили к целованию, заперши… Какое то целование? То невольное целование.
Князь Андрей не торопился с ответом, он старательно обгладывал крылышко, раздумывая. Дядя малолетнего царя Ивана удельный князь Юрий Дмитровский снова звал к себе в удел на службу. Заманчиво, да Шуйский только что отсидел пять лет именно за верность этому князю. Конечно, великого князя Василия нет в живых, за малолетнего Ивана, которого вдруг венчали на царство, правят те, кто в силе, но кто знает, как повернет? Больше всего Андрея Шуйского волновала возможность прогадать, поддержать не того. Он хорошо понимал, что, оказавшись у власти, Юрий Дмитровский не пощадит ни вдовую княгиню, ни ее щенка, ни тех, кто не поддержал его в трудную минуту. Но если князь Юрий проиграет, то второй раз та же Елена не пощадит самого Шуйского.
Куда ни кинь – всюду клин!
– Подумаю, – вздохнул князь Андрей. – Пока еще руки да ноги болят от оков, какие пять лет носил…
Дьяк не слишком приятно усмехнулся:
– Долго не думай, князь, от долгих мыслей головная боль бывает…
Андрей понял, что выбор труднее, чем он ожидал.
Шишков засиживаться у князя Андрея не стал, поспешил вон, да и хозяин не слишком старался задержать опасного гостя.
После ухода дьяка Шуйский долго сидел, уставившись на пламя свечи, пока та не стала коптить, догорая. В себя князя Андрея привело только появление слуги, менявшего огарок на новую свечу. Решение было принято – попытаться поговорить с умным и влиятельным князем Борисом Горбатым-Шуйским, тот лучше знал нынешние московские дела. Князь Андрей даже с братом Иваном советоваться не стал.
Но разговор с Горбатым ничего хорошего не принес. Князь Борис поморщился:
– Снова ты с удельным княжеством связываешься? Не ко времени, верно говорю. Хотя великого князя Василия нет уже, но власть в крепких руках. Не поеду к Юрию.
Андрей едва сдержался, чтобы не спросить, в чьих это крепких руках. Зато испугался, что Горбатый донесет о разговоре, и поутру побежал доносить сам. Опоздал, князь Борис Горбатый и впрямь все пересказал Михаилу Глинскому. При разбирательстве больше поверили Борису Горбатому, чем бывшему в опале за измену Шуйскому. Кроме всего, он дал вожделенный повод Глинскому и Елене уничтожить Юрия Дмитровского!
Князь Михаил не совсем понимал
Но Елена словно взбесилась, требовала одного: обоих братьев умершего Василия извести! Всех, кто им служит или служить желает, уничтожить! Особо злилась на самого Юрия и на жену младшего брата Андрея княгиню Ефросинью.
– Эта-то что?
Глаза Елены зло блеснули:
– Удавить вместе с ее щенком! – И глухо пробормотала, дядя едва расслышал: – Чтоб не болтала обо мне дурного!
Брата умершего Василия III князя Юрия Дмитровского и все его окружение ждала незавидная судьба. Сам Юрий был закован в оковы и помещен в мрачную темницу, где умер медленной голодной смертью.
Княгиня нервно теребила в руках край большого плата, которым покрыта голова. Со всех сторон приносили неприятные вести – князья, бояре и воеводы расползались кто куда мог. Литовские войска стояли у границы, нацелившись на Чернигов и Смоленск. От Сигизмунда Елена не ждала ничего хорошего, но никак не представляла, что война с Литвой начнется так скоро. А тут еще измена в войсках! Многие воеводы и боярские дети бежали в Литву, рассудив, что служить литовке, самовольно усевшейся на московский престол, ничуть не лучше, чем служить самой Литве. Михаил Глинский скрипел зубами, он понимал, что племянницу не любят в Москве, но не думал, что настолько! Москва потеряла свою притягательность для очень многих. И не без помощи злой, надменной литовки, быстро опорочившей супружеское великокняжеское ложе.
Елена расправилась с изменниками с неженской жестокостью. Помогая ей в дознании и розыске, дядя упустил из виду свое собственное положение, которое вдруг стало шатким.
Началось все из-за того же Телепнева. В очередной раз услышав краем уха, как поносят его племянницу за блуд, Михаил Глинский не выдержал и отправился поговорить с вдовой княгиней. И у самой ее опочивальни встретил Ивана Телепнева! Тот хорошо чувствовал свое особое положение при княгине, едва склонил голову перед старшим его по возрасту и положению Глинским, точно одолжение делал. Это разозлило дядю правительницы еще больше.
– Почему подле тебя снова этот конюший?! Так-то ты блюдешь мужнину честь?
Елена приподняла бровь, выражая крайнее недовольство:
– Телепнев во главе Боярской думы ныне стоит! Советуюсь я с ним.
– По ночам и в опочивальне?!
– То мое дело! – резко оборвала дядю правительница.
– Нет, не только твое! Известно тебе, что блудницей на Москве зовут? Словами непотребными поносят?
– А вот ты и разберись с теми, кто поносит, вместо того чтобы мне плакаться! – Глаза Елены метали молнии.