Царь Иисус
Шрифт:
В тот же вечер Мария пришла к Силом.
— Госпожа Елисавета сказала мне, что ты не болтлива.
— Госпожа Елисавета зря никого не хвалит, и я благодарю ее за доброе мнение обо мне.
— Силом, я пришла к тебе, потому что не обо всем могу просить мою госпожу. Может быть, ты мне поможешь? Это очень важно. В Италии есть один человек, которому я хотела бы кое-что сообщить. Ты говорила, твой муж ведет дела с купцами. Может быть, они возьмутся тайно переправить мое послание? У меня есть немножко золота, и ты его получишь, если исполнишь мою просьбу. Погляди, вот золотая булавка из Вавилонии. Я тебе ее
— Оставь булавку себе, девочка. Послание будет доставлено.
Мария в изумлении уставилась на нее.
— Я еще ничего тебе не сказала.
— Ты мне все сказала, когда уколола палец.
— Я тебя не понимаю.
— Послание отправили в тот день, когда я уезжала из Иерусалима.
— Ерунда какая-то. Кому?
— Тому человеку, о котором ты думаешь. В нем его предупреждают о намерениях его отца. Я не сказала госпоже Елисавете, что знаю о подстерегающей твоего друга опасности.
— Ты все знаешь?
— Нет, но я люблю тебя. И я отправила еще одно послание этому человеку, но уже отсюда. Мой муж уехал неделю назад, и он передаст его верному человеку в Фамне.
— О чем ты написала?
— О тебе.
— В каких же словах?
— В таких.
Силом наклонилась и начертила в пыли древнееврейские буквы:
ТЕФ-КАФ-ДАЛЕФ-ХЕ ХЕ-ЙОДХ-АЛЕФ-ЙОДХ
ЛАМЕДХ-БЕФ-ТЕФ-ВАВ
— Мне такое письмо неизвестно, — сказала Мария. — Буквы вместо цифр? Похоже на заклинание.
— Это заклинание его развеселит.
— Почему ты не говоришь мне всего?
— Я сказала тебе гораздо больше, чем ты мне.
Мария внимательно поглядела на Силом, и та ответила ей взглядом служанки, честно исполнившей свой долг.
— Ты странная женщина, — произнесла в конце концов Мария.
— Когда-нибудь ты поймешь меня. Все в свое время, дочь Лотоса.
Тем временем в Иерусалиме по дороге в Храм Кле-опа спросил Иоакима:
— Но это же неправда?
— Почему неправда? Первосвященник Симон имел право выдать ее замуж по своему усмотрению. Иосиф Еммаус из хорошей семьи.
— Но он не левит.
— Тем не менее он взял в жены сестру твоей жены и моей тоже.
— Он хромой. Когда он женился в первый раз, то уже был преуспевающим купцом средних лет. А теперь он лысый старик, да к тому же поделил большую часть того, что имел, между четырьмя сыновьями.
— У него кое-что осталось в Еммаусе.
— Тебе солгали, честный Иоаким! — в запальчивости воскликнул Клеопа. — Я поверил бы, что первосвященник обручил ее с Иосифом, если бы никто другой не желал взять ее в жены.
Иоаким замер на месте.
— Что ты сказал?
— Может, она как-нибудь не так вела себя? — предположил Клеопа, делая вид, что не говорит ничего особенного.
— Это ты о моей дочери? — тихо переспросил Иоаким и прищурился. — Брат, держи свой язык на привязи, а то еще невзначай обидишь меня.
Он крепко стиснул палку из миндального дерева, но Клеопу было уже не остановить.
— Я — что? Я ничего. Девушки часто ведут себя опрометчиво, особенно во время праздников, вот они случайно и попадаются… Сами того не желая… очень часто. Даже моя сестра…
— Твоя сестра, может быть, но не моя дочь! Иоаким повернулся спиной к Клеопе и медленно двинулся в обратный путь. Он не хотел входить в Храм со смятенным сердцем.
Клеопа был недоволен собой. Он всего-навсего намеревался разузнать насчет слухов, будто Иосиф согласился взять девушку в жены и с десятью шекелями явился к первосвященнику, но контракт почему-то не был подписан. Ну, что ему стоило удержаться от своих дурацких замечаний! Так нет, взял и смертельно обидел лучшего друга! Теперь жена будет ругаться, потому что жена Иоакима ее сестра. Он немного постоял в раздумье, повернулся и тоже пошел вниз.
Клеопа догнал Иоакима и ухватил его за рукав:
— Брат Иоаким, прости мне мою глупость! Сказано ведь: «Сдерживающий уста свои — разумен». Я же хуже, чем дурак, и потому мне нет оправдания.
— В той же книге сказано, — ответил ему Иоаким: — «Кроткий ответ отвращает гнев». И еще: «Радость человеку в ответе уст его». Ладно, пойдем обратно и вместе восславим Господа в Храме Его. — Однако, когда они уже подошли к Храму, он все же сказал: — Клеопа, напрасно я возгордился оттого, что избавил себя от тяжелой обязанности искать мужа для своей дочери. Ты доказал свою мудрость, признав свою глупость, и я тоже признаюсь тебе в печали, которая для меня одного слишком тяжела. Первосвященнику было во сне приказано обручить мою дочь с Иосифом из Ем-мауса, у замужней дочери которого, Лисий, она пряла тогда пряжу для Священной Завесы, и он послал к Иосифу узнать, согласен ли тот взять ее в жены, и если да, так пускай, мол, едет из Еммауса с деньгами и уплатит брачную подать. Иосиф же, конечно, согласился, однако опоздал на один день. Рано утром, когда моя бедная девочка шла с подругой из Храма к дому Лисий, их обеих схватили какие-то разбойники и увезли. Вторую девушку они не тронули и отпустили возле городских ворот, так что она осталась целой и невредимой и даже при всех своих украшениях. А моя девочка… Первосвященник не стал поднимать шума, не желая повредить ей еще больше. Он рассчитывал, что разбойники рано или поздно назначат выкуп, и он по-тихому с ними рассчитается. Однако с тех пор я ничего о ней не знаю и не нахожу себе места от отчаяния.
— Брат Иоаким, мне не хочется добавлять еще вязанку дров к твоей ноше, но не кажется ли тебе, что здесь не обошлось без «него»? Если разбойникам был нужен выкуп, то почему они отпустили вторую девушку? Почему не ограбили ее? Может быть, сейчас, когда так много слухов о Мессии, «ему» не понравилась женитьба старшего мужчины из дома Давидова на дочери царских наследников? Может быть, «он» приказал одному из своих левитов обесчестить ее? Ты знаешь Закон. Если контракт не подписали до похищения, пока она еще была девицей, то увезшему ее мужчине достаточно заплатить опекуну брачный выкуп, и он может жениться на ней в любое время.
— Если это «он», если проклятый содомит похитил мою овечку, ему от меня не уйти. Я старый человек, но у меня хватит сил его задушить.
Клеопа нахмурился и предостерегающе поднял руку.
— Молчи, глупец! Разве не сказано: «У меня отмщение и воздаяние».
Иоаким еще долго, не в силах успокоиться, кусал губы, но в конце концов ему удалось взять себя в руки.
— Также сказано: «Кто внимает обличению, приобретает разум». Спасибо тебе, брат Клеопа.
Они пошли дальше и с миром переступили порог Храма.