Царь Итаки
Шрифт:
— Откуда ты знаешь, что Ахилл красив? — фыркнула Елена. — Кроме того, разве ты не в курсе, что Ахилл — практически мальчик? Как мне может понравиться мальчик, и неважно, какая у него родословная?!
— Но тогда кто, госпожа? — умоляюще спросила Неэра.
Во дворце делали ставки, и раб, которому удастся выведать секрет, кого на самом деле желает Елена, выиграл бы достаточно денег, чтобы купить собственную свободу.
— Ты на самом деле думаешь, что мне позволят выбирать? — с горечью спросила Елена. — Тиндарея интересует только благосклонность Агамемнона, а Агамемнона интересует брак для усиления могущества. Он знает, что тот, кто получит меня, унаследует трон
Рабыня мгновение смотрела на царевну. Политика власти не имела для нее никакого значения, но она увидела грусть под маской ярости хозяйки.
— В таком случае, кто вам больше всех правится?
— Ни один из них, Неэра, — ответила Елена и снова легла на кушетку. — Это поможет тебе выиграть спор с твоими друзьями? Среди этих знатных господ нет ни одного, который разжигал бы хоть какую-то страсть у меня в сердце. Зачем мне разодетый, противный и высокомерный лицедей, каким бы красивым он ни был и какой бы от него хороший запах ни исходил? Мне нет дела до того, скольких человек они убили, сколько городов разграбили. Я хочу мужчину, который заставит мое сердце учащенно биться, когда он входит в помещение. Мне все равно, урод он или нет. Он может быть даже беден — конечно, в разумных пределах. Если бы только он увез меня от всего этого… — она провела белой рукой по воздуху, словно пытаясь охватить весь дворец. — Найди мне настоящего мужчину, чтобы ему было плевать на власть или славу греков. Он смог бы увезти меня из этого дворца… Вот тогда я скажу тебе, кому на самом деле отдаю предпочтение.
Неэра стыдливо уставилась в пол. Несмотря на своенравность и вздорный характер Елены, служанка любила хозяйку всем сердцем и очень сожалела, что расстроила ее. Привилегией рабыни было выслушивание того, что больше всего беспокоило Елену, поэтому Неэра знала, как госпоже не нравился сама мысль о том, чтобы стать наградой какому-то богатому царевичу. Несмотря на все красоту и богатство, эта девушка не имела свободы. И ее желания рабыня прекрасно понимала.
— Ты никогда не одеваешься в своих покоях, сестра?
В дверном проеме стояла молодая женщина и рассматривала нагую Елену. Ей было забавно, она этого не скрывала. Женщина была высокой и стройной. Ее кожа была бледной, длинные волосы — рыжими, заведенными за слегка оттопыренные уши. Рыжая грива ниспадала до середины спины. На привлекательном лице обращали на себя внимание тонкие губы и большие глаза. Вошедшая была одета во все черное, словно носила траур.
Елена многозначительно улыбнулась.
— Если мое тело вызывает у тебя отвращение, Клитемнестра, то не следует приходить без объявления.
В любом случае, женщина уже вошла, жестом велела Неэре удалиться и села рядом с сестрой. Они не виделись больше года, но Клитемнестра решила приехать в Спарту с Агамемноном и Менелаем, чтобы повидаться с семьей.
— Я слушала за дверью, Елена. Тебе следует быть поосторожнее. Мало ли кто подслушивает, когда ты пренебрежительно говоришь о моем муже.
— Мне все равно, кто меня слышит, — ответила Елена, села и взяла руку сестры. — Ведь я говорю правду! Ты знаешь, что Агамемнон думает только о власти и о том, как править всей Грецией.
— Он будет править Грецией, — заявил Клитемнестра, с любовью погладила руки сестры и вздохнула. — Он всегда получает то, что хочет, как я выяснила. Но он желает мира, ему надоели постоянные войны. Я думаю, что они всем надоели. А единственный способ с ними покончить — это объединить Грецию.
Елена встала, подняла с полу одежду и обернула свое безупречное тело куском ткани. Белая материя оказалась такой тонкой, что практически не скрывала ее наготу.
— Но как удачно, что Греция будет объединяться под Агамемноном! — заметила она.
— Я уверена, что он с радостью служил бы кому-то, кого бы посчитал более пригодным к правлению, чем он сам, — спокойно добавили Клитемнестра, привыкшая к вспышкам гнева сестры. — Но как все люди, подобные ему, Агамемнон считает, что нет более достойного.
— Ты говоришь так, будто с ним соглашаешься! — злобно воскликнула Елена.
Девушка прошла широкими шагами к окну, выходившему во двор, где стояла группа стражников. Мужчины подняли головы и уставились на нее. Одно мгновение все как один смотрели на госпожу неотрывно и с тайным желанием. Но потом они (опять же — все) опустили глаза в землю, не в силах даже встречаться взглядами друг с другом. В глазах каждого горели тщетные стремления.
Елена повернулась, посмотрела на Клитемнестру и с горечью покачала головой.
— Как ты можешь даже симпатизировать тому, что он думает и хочет? Он хотел тебя, и это заставило его убить твоего мужа и ребенка, которого ты прижимала к груди! Они были единственными живыми существами, которых ты когда-либо по-настоящему любила! Как ты можешь терпеть это чудовище?
Клитемнестра гневно посмотрела на младшую сестру.
— А какой у меня выбор? Агамемнон — самый могущественный мужчина в Греции, а я — просто женщина. А что такое женщина без мужчины, Елена? Мы не можем взять в руки оружие и объявить себя царицами. Мы обе видели, что случается с женами, которые теряют мужей и не имеют сыновей или замужних дочерей. Если они достаточно молоды, то могут продавать свое тело. В противном случае их все бросают и выгоняют из общества. Они вынуждены как-то жить в горах, самостоятельно находя себе пропитание. Или же они умирают. Рабыне даже лучше, чем свободной женщине. По крайней мере, у служанки есть еда и крыша над головой.
— Для меня это не имеет значения, — настаивала Елена. — Я никогда не прощу. Никогда! И ты удивляешь меня, Клитемнестра. Ты всегда была самой сильной из нас, даже сильнее мальчиков. Тебе нужно было родиться мужчиной.
Клитемнестра рассмеялась и позволила себе расслабиться. Она поманила сестру к себе, крепко ее обняла и отвернулась, чтобы скрыть слезы.
— Может, я и терплю его, Елена, но никогда не прощу. Агамемнон думает, что я ношу черные одежды, все еще оплакивая первого мужа. Но тот уже стерся из моей памяти, как и все хорошее. Я ношу траур, потому что это злит Агамемнона и напоминает, что мое сердце не принадлежит ему. Каждый вдох, который я делаю, подпитывает мою ненависть. Единственная моя радость — это знать, что, как жена, я могу лишить его любви, которую он в ином случае получал бы от другой. Он забрал мою любовь, поэтому я лишу его права быть любимым. Так происходит, когда он приходит ко мне ночью. Я не отдаюсь ему, Елена. Лишь мое тело выполняет определенные действия. Ты понимаешь?
— Не совсем, — ответила Елена, поцелуями стирая слезы со щек сестры. — Я понимаю ненависть, но не представляю, как можно отдаваться телом, но не отдаваться самой.
Клитемнестра держала Елену за плечи на расстоянии вытянутых рук и смотрела ей прямо в глаза.
— Когда тебя забрал Тесей, ты отдавалась ему добровольно. Или твоя душа не участвовала в физическом акте? Ты должна понять, что я имею в виду.
— В таком случае, я не могу понять, — ответила Елена, покраснев и отводя взгляд. — Я еще не женщина в таком смысле.