Царь-Космос
Шрифт:
Точно такая же лилия была в письме, только что им прочитанном.
– А вы что скажете, Виктор Ильич? – поинтересовался товарищ Ким, не отрывая взгляд от экрана. На белом четырехугольнике творилось что-то непонятное. Квадраты, цифры, латинские буквы, стрелки, указующие во все стороны. Все это двигалось, смешивалось, время от времени исчезало, чтобы появиться вновь.
– Я все уже сказал, – невесело улыбнулся батальонный. – Как на духу – или как в разведотделе на допросе. Никто меня не вербовал и предложений никаких
– Все равно, не верю, – зло бросила Гондла, ставя пустую чашку на стол. – Таких, как он, вербуют втемную. Делается это очень просто. Загипнотизировали и дали задание. Вырыпаев не зря говорит, будто забыл что-то важное. Его заставили забыть!
Чаю здесь не пили, зато угощались хорошим кофе из настоящих фарфоровых чашек. Виктор отказался, во рту и так было горько.
– Ладно вам! – примирительно заметил Егор Егорович, наливая из кофейника третью чашку подряд. – Это у вас, Гондла сублимируются материнские чувства. Пристаете к молодому человеку, пристаете…
Вырыпаев ждал вспышки гнева, но женщина лишь презрительно усмехнулась.
– Егор! Вам известно, что я никогда не ошибаюсь. А ваша доверчивость, извините, обошлась уже очень дорого. И прежде всего, вам самим.
На этот раз никто не стал спорить. Товарищ Ким допил кофе и занялся трубкой.
– Придется самому на Ваганьковское съездить, – рассудил он. – Но это успеется. Виктор Ильич, как вы думаете, что это за прибор?
Вырыпаев хотел признаться в полном неведении, но внезапно вспомнил документы Техгруппы.
– «ТС», «странная технология» – твердо заявил он. – Судя по тому, что на нем есть клавиши с буквами, это средство связи или управления.
– Блестяще!
Товарищ Ким резко развернулся на стуле, едва удержав равновесие. Трубка так и осталась на столе.
– Неужто сами сообразили? Именно так и есть. «ТС»…
– «Технология Сталина», – негромко проговорил Егор Егорович.
– «Технология Сталина», – согласно кивнул любитель трубок. – В общем плане это верно.
Переспросить батальонный не решился, хотя был весьма удивлен. Если Сталина, то почему только «в общем плане»?
– Два года назад мы сумели проследить, скажем так, провод, по которому осуществляется связь между теми, кто применяет «ТС». Нечто вроде телеграфа, хотя, конечно это и не провод, и не телеграф. Но подключиться мы все-таки сумели. Не хватало одной детали, очень важной. Этого!..
Товарищ Ким, не оборачиваясь, указал рукой на «сундучок».
– Нам помогли друзья из Коминтерна, переправили прибор в СССР с верным человеком, но дальше начались сложности. Вы, Виктор Ильич, этот вопрос успешно решили, хотя и ввели во искушение нашу Ларису Михайловну…
Гондла отвернулась и фыркнула. Товарищ Ким улыбнулся в «шкиперскую бородку».
– Ничего, еще помиритесь. Теперь мы не только подключились к, если можно так выразиться, «ТС-связи», но и можем блокировать некоторые их действия. Могли!..
Он резко встал, бросил взгляд в сторону темного окна.
– Я уже отдал приказ об эвакуации на основную
Никто не двинулся с места. Егор Егорович покачал головой, дернул яркими губами:
– Не стоит, товарищ Ким. Да и поздно уже.
Он кивнул в сторону экрана. Квадратики и цифры на нем исчезли, вместо них на ослепительно-белом фоне ярко вспыхнули черные буквы:
«Luft! Luft! Luft!» [18]
– Почему все время на немецком? – ни к кому не обращаясь, бросила Гондла. – Культурные люди предпочитают французский. Нет у этих господ вкуса!..
Товарищ Ким вновь устроился у экрана, пальцы легли на клавиши.
18
Воздух! Воздух! Воздух! (нем.).
– Прошу, товарищи, соблюдать тишину…
Договорить он не успел. В «чемоданчике» что-то захрипело, и негромкий чужой голос резко и четко произнес:
– Achtung! Amtsleitung! Amtsleitung!.. [19]
Виктор пригляделся и заметил небольшое решетчатое отверстие повыше экрана, похожее на миниатюрный репродуктор. Звук шел определенно оттуда.
– … Amtsleitung!.. Luft! Luft!..
Альбинос принялся лихорадочно собирать свой невеликий запас немецкого, но это не понадобилось. Репродуктор звонко щелкнул, гася чужую речь.
19
Внимание! Вне очереди! (нем.)
– Ким Петрович! Вы на связи?
Голос, говоривший по-русски, звучал совсем иначе – мягко и очень доброжелательно, словно неизвестный обращался к давнему другу. Буквы на экране исчезли, уступив место чему-то странному, напоминающему клубящуюся дождевую тучу.
– Здесь, – коротко бросил товарищ Ким. – Добрый вечер!
– И вам добрый. Ким Петрович! Вы и ваш Третий отдел, можно казать, успешно сдали экзамен. Освоить «странную технологию» без чужой помощи людям первой четверти ХХ века достаточно сложно. Вы это сделали. Присоединяйтесь, дела хватит для всех. Переговоры можем начать прямо сейчас. Или предпочитаете беседу наедине?
Виктор невольно перевел дух. Кажется, никто не собирался воевать. На странный «Третий отдел» он даже не обратил внимания, хотя такой в номенклатуре ЦК не значился.
– Сначала вопросы, – голос товарища Ким был холоден и тверд. – Прежде всего, с кем я говорю?
– Мы с вами давно знакомы, – Вырыпаеву почудилось, что там, по другую сторону дождевой тучи, улыбнулись. – В партийных документах вы встречали мой псевдоним – «Агасфер». Виделись мы в Париже и Цюрихе, потом в Копенгагене, у Парвуса. Правда, там меня звали немного иначе.