Царь нигилистов 4
Шрифт:
— Иван Федорович, — проговорил Саша, как можно более равнодушно, — а сколько стоит нефтеносный участок в Бакинской губернии?
«А главное, насколько реально вытрясти на него деньги из папа?» — подумал он про себя.
— Их не продают, — сказал Мамонтов, — существует нефтяной откуп.
Саша покачал головой.
— Представляю себе, насколько варварская там добыча.
— Мы не добываем, мы перерабатываем, — отмел подозрения коммерция советник.
— Так сколько стоит откуп? — спросил Саша.
— От участка
Саша чуть не присвистнул.
— Ничего себе!
— Да вы не думайте, что они как сыр в масле катаются, — заметил Мамонтов. — Детишкам бы на хлеб хватило. Её же мало добыть, нефть-то. Надо вывести и продать. А чугунки нет. На ослах да верблюдах далеко не увезёшь. А в Бакинской губернии кому она нужна! В трубу бы не вылететь! Вот, если ветку железнодорожную отвести…
— Это вы верно заметили, насчет трубы, — усмехнулся Саша. — Зачем чугунка? Прокладываете трубу, ставите насосные станции — и качаете.
Мамонтов застыл и чуть не приоткрыл рот.
— А окупится? — усомнился он, придя в себя.
— А вы проведите сначала от скважины до вашего нефтеперегонного завода. И посмотрите. Если вдруг окупится, пять процентов — мои.
— Три, — машинально возразил Иван Федорович.
— Ладно, четыре, — согласился Саша.
И протянул Мамонтову руку. Тот не слишком решительно, однако пожал её.
«А, что, неплохо за минуту разговора», — подумал Саша.
— А почему «скважина»? — вспомнил Мамонтов.
— А как же? — удивился Саша. — У вас там разве буровые не стоят?
— Я слышал о бурении скважин, — сказал Иван Федорович. — Американцы собираются бурить. Одну уже вроде пробили. А нам не надо, у нас нефтяные колодцы, её просто сверху собирают, она же легче воды. А потом в бурдюки и на телеги.
— Это не надолго, — сказал Саша. — Когда кончится, придется бурить. Так какое у вас было ко мне предложение?
— Дело в том, что я вхожу в число учредителей «Общества Московско-Троицкой железной дороги». Это одно из первых у нас акционерных обществ. И я подумал, что на тех же основаниях можно построить в Москве телефонную станцию. Можно будет сделать общество на паях, и я уже знаю несколько фабрикантов, которые готовы участвовать. И вам пять процентов, как изобретателю.
— Десять, — сказал Саша. — В деле ещё академик Якоби. И в любом случае я буду советоваться с папа: телефония — дело государственное. Может быть, казна захочет оставить себе контрольный пакет.
— Хорошо, будем ждать ответа, — вежливо и чуть не угодливо кивнул Мамонтов.
Саше представляли московское купечество до заката и немного после него. И очередь всё не кончалась. Наконец, Гогель не стерпел:
— Ну, надо же и честь иметь, господа промышленники! Великому князю не так много лет, чтобы это выдерживать!
— Я не устал, — попытался возразить Саша.
Но вышло не очень убедительно.
— Мы едем во дворец! — заявил Григорий Фёдорович.
Но вмешался старик Морозов.
— Ваше Высочество, я приказал приготовить комнаты в моём особняке, не согласитесь ли переночевать у нас? Хозяйка моя Ульяна Афанасьевна очень ждёт.
— С удовольствием, — сказал Саша.
Поймал на себе возмущенный взгляд Гогеля.
И сделал вид, что не понял.
— Найдется комната для моего гувернера?
— Конечно, конечно, — заверил Морозов. — Да тут недалеко, в Шелапутинском переулке.
Саша плохо представлял, где это.
В тот же день из подмосковного имения Киреева, принадлежащего известному откупщику Мамонтову, отправился на юг приказчик.
Он вез письмо в поселок Сураханы Бакинской губернии другому откупщику Василию Александровичу Кокореву. В послании было всего четыре слова…
Глава 22
«Бензин не сжигаем! — гласило послание. — Окупится».
На словах Мамонтов велел передать, что был на встрече с Великим князем Александром Александровичем, который вскользь упомянул бензиновые двигатели. А юный Великий князь, как известно, ничего не говорит зря.
«Ну, кому нужен этот бензин! — думал приказчик. — Столько в аптеки не продашь. Всегда и все его сжигают. Не дай Бог ещё взорвётся! На воздух взлетим. Мало ли что ляпнул царевич».
Пока они спускались по лестнице, Гогель все-таки получил доступ к великокняжескому уху.
— Александр Александрович! — шепнул он. — Надо по крайней мере извиниться перед ректором.
— Да, конечно, — кивнул Саша. — Будет прилично послать лакея?
— Да, но надо что-то подарить.
На это Саша не рассчитывал.
— У меня осталось 20 рублей, — честно признался он.
— Ничего страшного, — сказал Гогель, — у меня есть несколько вещей.
— Ваших?
— Нет, из Кладовой Камерального отделения.
— Что за кладовая?
— Склад вещей для высочайших подарков в Зимнем дворце. Ни одно путешествие без этого не обходится, так что я взял под роспись несколько штук. Ректору будет прилично подарить золотые часы с гербом за гостеприимство.
— За чей счет гуляем? — поинтересовался Саша.
— За ваш, Александр Александрович, — усмехнулся Гогель, — вы имеете право потратить на подарки до 10 тысяч рублей серебром в год.
— Сколько? — переспросил Саша.
— Десять тысяч рублей серебром, — терпеливо повторил Гогель. — Но, конечно, всё только с моего разрешения.
— А если я захочу купить нефтяную вышку? — спросил Саша.
— Это к государю.
Саша так и думал.
— А я за чей счёт гуляю? — поинтересовался он.