Царь нигилистов 6
Шрифт:
— Почти нет, — признался Саша.
— Он с октября не выходит на улицу. Сначала бывал на заседаниях Редакционных комиссий в здании Первого Кадетского Корпуса, где он живёт, но уже две недели участвует только в совещаниях перед началом заседаний у себя на квартире. А вчера слёг совсем.
— Что с ним? — спросил Саша.
— Карбункул.
— Карбункул?
Саше представилось что-то вроде прыща.
— Да, появился после простуды в начале осени.
Ну, да! Простуда и её последствия
— Твоё лекарство может помочь? — спросил царь.
— Должно, — сказал Саша. — Но у нас очень мало препарата. Сегодня Андреев сделает вторую дозу для Николы. Но нужен по крайней мере недельный курс. Иначе болезнь может вернуться. Я телеграфировал в Москву. Там есть ещё. У Склифосовского, который давно достоин ордена Андрея Первозванного, а до сих пор живет на жалованье титулярного советника, которое мы вскладчину выплачиваем ему с Еленой Павловной.
— Спаси Ростовцева для России! — сказал царь. — Будут вам ордена.
— Постараемся, — пообещал Саша. — Но боюсь, что придётся выбирать между Ростовцевым и Николой.
Царь вздохнул и закурил.
— Можем мы сегодня с Андреевым Якова Ивановича посмотреть? — спросил Саша.
— Да, поезжайте!
По пути к Ростовцеву Саша заехал в Петергофскую лабораторию за Андреевым.
— Андрей Агапиевич, мы сейчас едем к Якову Ивановичу Ростовцеву, у него карбункул, и, видимо, дело серьёзное. Государь лично просил меня оценить ситуацию. Здесь за старшего Фёдор Заварыкин.
Андреев взял медицинский саквояж, Заварыкин кивнул.
— У нас остался штамм нашей плесени? — спросил Саша. — Надеюсь не всё на моего кузена извели.
— Конечно, — кивнул Андреев.
Саша вынул пачку кредиток и отсчитал пятьдесят рублей.
— Надо закупить плошки и компоненты питательной среды и поставить на все свободные места. Пусть растёт. Боюсь, что мы не напасёмся.
— Сделаем, — кивнул Заварыкин.
Первый кадетский корпус располагался на Васильевском острове, на набережной Невы, в бывшем дворце Александра Даниловича Меньшикова. После опалы сподвижника Петра дворец был взят в казну и передан военно-учебным заведениям.
Это было длинное трёх-четырехэтажное здание, выкрашенное в кирпично-красный цвет.
Лестницы с набережной спускались прямо с припорошенному снегом невскому льду. У парадного входа возвышались белые колонны.
Ростовцев имел здесь квартиру, поскольку возглавлял штаб военно-учебных заведений.
Поднялись к нему.
Яков Иванович лежал на постели и выглядел как типичный старый генерал: с седыми усами, круглым лицом, крупным носом и волевым выражением глаз.
Увидев Сашу, он попытался приподняться на локте.
— Ваше Императорское Высочество… — с трудом проговорил
Голос звучал по-стариковски.
— Не нужно, — сказал Саша.
И представил Андреева.
— Это мой друг и помощник, он дипломированный врач. В прошлом году окончил Императорскую медико-хирургическую академию с отличием и золотой медалью.
Ростовцев взглянул на юного доктора с некоторым недоверием, но, очевидно, о воле государевой был осведомлён и осмотреть себя дал.
Саша отошел к выходившему на Неву окну, за которым повалил снег.
Андреев окончил осмотр, перевёл взгляд на Сашу и покачал головой.
— Ну, сколько мне осталось, молодой человек? — поинтересовался Ростовцев.
Николай Агапиевич несколько смешался и спросил:
— Почему не разрезали карбункул?
— Меня лечил гомеопат Обломиевский, — объяснил Ростовцев, — они враги операций.
— Гомеопат? — переспросил Саша.
И посчитал про себя до десяти.
— Надеюсь я доживу до того счастливого момента, когда их всех разгонят к чертовой матери, — сказал он.
— Меня потом смотрел Здеккауер и сказал, что момент для операции упущен, — сказал Ростовцев.
И перевёл глаза на Андреева.
— Да вы не молчите, молодой человек. Здеккауер дал мне два месяца.
— Отлично! — воскликнул Саша. — Он, вроде, неплохой диагност. За два месяца мы успеем. Плесень растёт 10 дней. Завтра приедет лекарство из Москвы. Но его не хватит. Яков Иванович, здесь есть подвал?
— Да, — с некоторым удивлением подтвердил Ростовцев.
— Тогда я прошу у вас пару комнат, — сказал Саша. — Мы будем там выращивать плесень для вашего спасения.
— Гм… — сказал Ростовцев.
Но кивнул.
— Если не возражаете, я телеграфирую Пирогову. Надеюсь, он найдёт возможность приехать.
Телеграмму Николаю Ивановичу Саша отправил в тот же день.
А вечером Николе вкололи вторую дозу. Ростовцева это бы не спасло.
И поставили везде плошки с плесенью, разделив драгоценный штамм на крупинки: в подвале Первого кадетского корпуса, в подвале Мраморного дворца и в Петергофской лаборатории.
Утром четвертого декабря из Москвы приехал Склифосовский.
Саша в сопровождении Гогеля встретил его на Николаевском вокзале, и они обнялись.
Николай Васильевич держал в руке медицинский кожаный саквояж, что несколько удивило Сашу, плошки с плесенью туда бы не вошли.
— Мы уже всё отфильтровали в Москве, — объяснил Склифосовский. — У меня пузырьки с пенициллином.
— Готовы ли вы прямо сейчас ехать к Якову Ивановичу? — спросил Саша. — Устали с дороги?
— Я спал в поезде.
— Тогда сначала в Петергоф: прокипятим шприцы.