Царь Саул
Шрифт:
Саул с холма видел эту часть сражения. Оно происходило близко от него. Царь сразу понял, что положение безнадёжно.
— Янахан, сын мой, я иду на помощь! — воскликнул Саул, хватая копьё и подходя к колеснице, стоявшей ниже, на более пологом склоне холма.
Внезапно он увидел колесницу, въехавшую на эту возвышенность, и Абенира без шлема и щита, с кровоточащей раной на лбу.
— Подожди! — крикнул Саулу двоюродный брат. — Куда ты?
— Там сражается Янахан, — взволнованно сказал царь. — Я спешу к нему на помощь...
— Ты уже ничего не исправишь. — Абенир смотрел на него страшными, безжалостными глазами. — Сражение кончается, мы побеждены. Пока можно ускакать по той дороге. — Он указал на узкий лог между склонами. — Ещё немного — безбородые будут здесь и перекроют нам отступление. Мои элефы отходят, скоро они побегут. Уезжаем, скорее.
— Там мои сыновья... — Из глаз Саула потекли слёзы, он поник головой. — Я виноват, я виноват... — бормотал он и скрюченными пальцами рвал мокрую курчавую бороду.
— Малхиша и Аминадаб убиты, — холодно и жёстко произнёс Абенир. — Твой зять Адриэль убит. Обречён и Янахан. Конечно, полководец не должен покидать войско до конца битвы. Но мне нужно сохранить наш род в Эшраэле. Я хочу спасти твоих оставшихся сыновей и внуков. Пусть кто-нибудь из них продолжит царствование. Мне всё равно, кто их матери, лишь бы отцом был Саул или Янахан. Нужен племенной бык, чтобы сохранить породу. Пока я жив, буду опекать наследника-венценосца [76] . Ты едешь со мной? Нет?
76
Несколько лет спустя после смерти Саула Абенир защищал и отстаивал царское право его сыновей. Позже был убит Абешей, приспешником Добида.
Абенир вскочил на свою колесницу. Его нетерпеливо ожидал оруженосец Эпрем. Вожжи щёлкнули. Колесница Абенира, скрипя колёсами, укатила под топот и фырканье лошадей.
— Господин мой и царь... — Бледный и суровый, приблизился Бецер. С ним было пятьдесят царских телохранителей. — Вот мы здесь, приказывай.
Царь с Бецером поднялись на колесницу и поехали кружным путём к подножью холма. Там ещё вскрикивала и звенела доспехами затихающая битва.
— Я иду, Янахан! — Оставив колесницу, Саул с копьём в правой и мечом в левой руке бежал к сражающимся эшраэлитам. С ним были Бецер и пятьдесят стражников.
— Отец, уходи! Не приближайся ко мне! — Янахан, отбиваясь, повернулся к показавшемуся впереди отряда Саулу. Но копьё пеласга пробило ему затылок, вошло через шею в рот и показалось наружу. Янахан умирал, грызя острие пелиштимского копья. Его стекленеющие глаза продолжали глядеть на отца.
Стрела вонзилась в левое плечо Саула. Сразу же другая стрела впилась ему в бок.
— Царь! Вон эсраэльский царь! — крикнул кто-то из пеласгов, указывая на Саула. — На нём царский венец, хватайте его! Кратос, господин мой, вон царь... — Тут его сразило эшраэльское копьё. Кратос не расслышал восклицания погибшего. Неудержимым страшным ударом он размозжил голову Абиро.
— А, это ты убил Полимена, собака! — топча труп Абиро, скрежетал зубами флотоводец. — Месть моя настигла тебя, слава Дагону!
Эшраэлиты падали один за другим. Подошёл большой отряд пелиштимских лучников. Десятки стрел полетели в последних упорствующих бойцов Эшраэля и в тех, кто карабкался по склону горы. Они валились с крутизны вниз головой. Из их спин торчали оперённые концы пелиштимских стрел.
— Бецер, уводи царя, — быстро проговорил начальник царских стражников, немолодой суровый Хаммуэль. — Он ранен. Подними его обратно наверх. Мы здесь задержим безбородых.
Пятьдесят эшраэлитов в отличных панцирях и шлемах, прикрывшись бронзовыми щитами, с копьями наперевес бросились на подходивших к этому месту многочисленных пеласгов, обрушившись на них как сильный кулак на морду свирепого буйвола. Пеласги от неожиданного напора попятились. Потом грозно заревели и кинулись всей массой с занесёнными секирами, копьями и мечами. Началась жуткая по жестокости и ярости, последняя схватка.
Бецер, подставив плечо, поднимал к вершине холма едва передвигавшего ноги Саула. Они с трудом взошли на крутой горб бокового склона. Смертельно раненный, бледный Саул остановился, отталкивая Бецера.
— Пока нас не настигли, — тяжело дыша, сказал он, — не начали терзать и глумиться, заколи меня.
Верный слуга, родственник и оруженосец, трясясь и плача, опустился перед Саулом на колени.
— Я не могу, господин мой и царь, — рыдал Бецер. — Не принуждай меня к преступлению. Я не могу посягнуть на помазанника божьего.
— Придётся самому, — пробормотал Саул, он взял меч двумя руками, повернув остриём к себе. — Отстегни мне ремень-то у панциря... ну? Где бы тут упасть...
Саул примерился и бросился на меч, уперев рукоять в камень.
Бецер наклонился к мёртвому. Погладил его по плечу, поцеловал бороду. Потом вынул свой меч, приставил себе под рёбра, к солнечному сплетению.
— Прощай, господин мой и царь... Вот я иду за тобой...
Когда царь и оруженосец оба были мертвы, из густого терновника вылез худой смуглый человек. Острые шипы изодрали его одежду. Морщась и облизывая царапины на руках, неизвестный прислушался к приближающимся звукам сражения. Он воровато глянул по сторонам и заметил царский венец, свалившийся с головы Саула.
Смуглый человек схватил золотой обруч с трилистником и спрятал в своих лохмотьях. Снова прислушался к крикам воинов, лязгу мечей и щитов. Пригнувшись, неизвестный побежал между кустами. Мелькнув на противоположном склоне холма, он исчез. А сюда уже поднимались победители-пеласги.
2
Оставшиеся в живых воины Саула бежали повсюду, бросая щиты и шлемы. Ужас охватил всех, будто оскаливший кровавые клыки демон смерти Азазиэл преследовал их вместе с полчищем пелиштимцев, занимавших и грабивших брошенные эшраэлитами города.