Царь Живых
Шрифт:
А левая оставалась там же – там, где она хотела все ему дать и все получить от него… Она чувствовала, как у нее внутри напряглось, сначала испуганно напряглось – взяв во влажно-упругий плен желанного, но незнакомого пришельца, – и она постарались раскрыться, раскрыться, не разводя бедра, их развести шире было нельзя, она постаралась раскрыться там, не зная и не понимая, чем и как она это делает, но желая раскрыться и впустить его далеко, так далеко, как он хочет – и даже дальше, так, как хочет того она, и – о чудо! – все у нее получилось, и пришелец, скорей даже герольд, посланник, предвестник того, главного и желанного, ждать коего сил оставалось все меньше, – вошел, вошел уверенно, но все равно нежно, вошел глубоко, так глубоко, как хотел, —. и даже глубже, так, как того хотела она… И был в ней, и ласкал ее… Но этих ласк ей стало уже мало… Она застонала – в первый раз…
Ее губы изнывали, они жаждали его губ, и она впервые взяла инициативу на себя – неуверенно, словно спрашивая: можно? – она повлекла его вверх. Его губы вернулись к ее губам, но! – она чувствовала, она прекрасно чувствовала, с каким сожалением расстаются они с ее грудью – с грудью, которой она никогда уже не будет стыдиться, которой она всегда будет гордиться – потому что он хотел, потому что лучший в мире мужчина хотел ласкать и ласкал ее грудь именно так… Ее руки, сначала неуверенно – волосы, шея, плечи – и очень целомудренно опускались вниз – все дальше и все уверенней…
Она хотела, она очень хотела, она сгорала от этого желания – коснуться там – она не называла это даже в мыслях – она была современная, хоть и девушка – она читала книги, и смотрела фильмы, она знала, что как устроено и для чего служит, но никогда не прикасалась к этому и даже не рассматривала вблизи вживую… Она коснулась там вскользь, словно случайно, словно нечаянно, коснулась и повела руку дальше, на секунду замерев от ожидания его реакции… Его правая рука скользнула тут же вниз с ее груди, взяла ее ладонь, покрыла сверху и положила туда, где она только что мимолетно прошла легким касанием, – и научила всему, нет, конечно, не всему, все еще впереди, она еще рассмотрит это подробно и внимательно – нет! хватит!! к чертям ханжество – она еще рассмотрит подробно и внимательно его член – никаких “это” – так, и только так, она будет называть – недолго, пока не придумает настоящее и нежное имя… Ей хотелось рассмотреть все вблизи и в подробностях, и не только рассмотреть – она вполне современная, хоть и девушка – она попробует, она обязательно попробует все-все, что можно сделать с его членом, и вкус попробует непременно тоже, но это потом, это чуть позже, а сейчас она хочет одного, и только одного…
Он снял ее руку так же осторожно, как и положил, и чуть передвинулся, не переставая целовать ее и ласкать грудь, и она поняла: сейчас! сейчас!! сейчас!!! – и застонала через закрытые поцелуем губы. Застонала от счастья.
…Она почувствовала, как что-то покинуло ее, и пришло другое – медленно, очень неторопливо, и было оно больше, гораздо больше, и входило туго, все внутри раскрывалось, разворачивалось и принимало назначенное природой и долгожданное – потом она (и он?) почувствовала мягко-упругое сопротивление какой-то преграды, и движение приостановилось, и она опять застонала, нетерпеливо и громко, и…
И подалась вперед, нетерпеливо и резко, как долго взводимая пружина, и одновременно обхватила его сзади – вжала, буквально втиснула в себя… И закричала – впервые во весь голос закричала. Но не от боли – многое пыталась вспомнить Наташа потом про этот вечер, но боли вспомнить так и не смогла…
…Он вошел в нее, вошел глубоко, так глубоко, как хотел, – и даже глубже, так, как того хотела она; крик ее не смолкал, все внутри сокращалось и тут же расслабляясь снова, все быстрей и быстрей, и она чувствовала, как в нем, ставшем сейчас частью, неотъемлемой частью нее, в ответ рождаются и рвутся наружу такие же сокращения – и слышала, как он тоже стонет, впервые стонет…
Эту ночь, начавшуюся именно так, они провели вместе. И много чего еще было той ночью… Не было лишь страха – у нее… И боли – у обоих.
Хотя рядом, за стеной, – тонкий слой мелкого пепла повторял контур скорчившегося в агонии тела.
Но смерть спрятала свое жало, и не было победы ее… Чужую смерть тоже надо уметь побеждать.
Глава 4
В жизни не спущусь больше в метро, подумал Иван. Лучше, если никак иначе нельзя, – отмахать пешком половину города.
А вслух спросил, когда они наконец выбрались из этого кошмарного подземелья:
– Почему в метро так много мертвых? Ходячих мертвых? Некробионтов?
– Не знаю, – ответил Дэн. – Да и никто, видимо, из живых не знает. Никто всерьез психологией некробионтов не занимался… Больно уж мерзко.
Действительно, омерзительней некуда. Все бесконечно-длинное утро они вдвоем с Дэном катались в метро. Бесцельно – в надежде случайно встретить Царя Мертвых. Так китобои старых времен на вид бесцельно бороздили зеленые доля планктона – любимой пищи кита; бороздили в надежде встретить Левиафана, владыку морей, – встретить и повергнуть в бою…
Некробионтов – любимой и единственной пищи Царя Мертвых – в подземельях метро хватало с избытком. Ходячие мертвецы бойко спешили куда-то по своим мертвячьим делам, делая вид – что и они живые. Никто ничего не замечал или не хотел заметить. Хотя, как и говорил до начала поиска Дэн, увидеть мертвого несложно… Иван научился почти мгновенно. Это было совсем не трудно.
Но омерзительно.
– Эмпирические знания о поведении некробионтов имеются в избытке, – продолжил Дэн. – И их всех – хлопту-нов, живых трупов – тянет под землю. Всех, не только больных вампиризмом. Да ты и сам, наверное, заметил. Когда упокаивал по подвалам…
Дэн ошибался.
Тогда, в подвалах, Ваня не замечал ничего – живые перед ним или мертвые. Он научился различать их лишь сегодня. И именно сегодня Наташа Булатова впервые (и не без оснований) заподозрила, что полюбила…
Когда ошибается посланный нести Меру, тот, кто ошибиться не может в принципе, – это страшно. Страшно последствиями такой ошибки для других…
Даниэль ошибся.
Он прекрасно знал, что Царями Мертвых не рождаются – становятся. Но Даниэль не знал, кем был Царь Мертвых до того, как стал Царем, и до того, как уснул, усыпив сам себя в полугипнотическом трансе. Даниэль даже никогда не видел Царя – глазами. И все равно разбудил его – чтобы использовать и убить. Слишком заманчива была перспектива. Слишком благоприятный подворачивался шанс. .
…Пробудившегося Царя Мертвых в метро и вообще под землю не тянуло. Царь неторопливо шел под жарким июньским солнцем – и, как всегда, был голоден… Попадавшиеся на пути хлоптуны переставали двигаться – медики констатировали естественные причины, а голод Царя на время отступал, приглушенный высосанной некробиотической энергией…
Кровь требовалась Царю значительно реже. Он легко мог бы обойтись без нее – но кровь пьянила. Придавала некую остроту остаткам его ощущений… И – некий смысл его нежизни…