Царевна Льдинка. Рождественские сказки русских и зарубежных христианских писателей
Шрифт:
Младенец лежал в снежном сугробе, закутанный в оленью шкуру, и смотрел на звёзды. Волки вмиг оказались возле него, а он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, мог лишь только глядеть на них. Он не плакал, а только лежал не двигаясь и смотрел.
В невинных глазах младенца скрыта удивительная сила. Голодные хищники остановились и не посмели его тронуть. Они постояли немного неподвижно, глядя на ребёнка, словно онемев от изумления, потом помчались изо всех сил по оленьему следу продолжать охоту.
Ребёнок лежал один в огромной дикой глухомани. Он смотрел на
Новосёл приехал домой под утро, когда в приходской церкви звонили к заутрене. Он внёс малютку в тёплую горницу и протянул его жене.
– Вот тебе рождественский подарок, – сказал он, стряхивая иней со своих тёмных волос.
И тут он рассказал ей, как нашёл младенца. Жена взяла ребёнка, развернула его и дала ему тёплого молока.
– Бог послал нам тебя, несчастное дитя, – сказала она. – Подумать только, как ты смотришь на меня! Раз у тебя нет ни отца, ни матери, Симон Сорса будет тебе отцом, а я матерью, будешь нашей доченькой. Тебя, верно, уже окрестили.
– Навряд ли, – отвечал новосёл Симон Сорса. – Лопарям далеко ехать до церкви и до пастора, они дожидаются, покуда не наберётся сразу несколько ребятишек. Они сами везут детей к священнику, берут его за руку и, когда он их окрестит, говорят: «Аминь». Ведь сейчас как раз рождественская заутреня, самое время снести младенца в церковь да окрестить.
Жена решила, что это разумный совет, и так найдёныша, а это была девочка, окрестили и нарекли её Элисабет в честь приёмной матери.
Благословляя младенца, пастор подивился тому, что глаза Элисабет светились, как звёзды, и он добродушно пошутил:
– Тебя надо бы назвать Звездоглазкой, а не Элисабет.
Жена новосёла подумала, что это не по-христиански, и сказала о том мужу. Но Симон Сорса был согласен с пастором и счёл, что то, другое, имя подходит девочке не хуже первого.
– Что ты ещё вздумал! – рассердилась жена. – Нечего давать ребёнку колдовские прозвища, ведь девочка – лопарка, а лопари умеют колдовать. Погляди-ка, у Симму, у Пальте и Матте глаза серые, а у неё – чернущие, коли хочешь дать ей прозвище, зови её Черноглазкой.
Симон не хотел огорчать жену и сделал вид, что забыл это прозвище, но соседи услыхали про слова пастора, и с того дня стали называть найдёныша Симона Сорсы Звездоглазкой.
Девочка росла вместе с тремя назваными братьями. Мальчишки были сильные и неуклюжие, а она – хрупкая, тоненькая. Как почти что у всех лопарят, волосы у неё были тёмные, а глаза чёрные; только лопарята иной раз бывают вспыльчивые и своенравные, а Звездоглазка была всегда спокойная,
Звездоглазке пошёл ещё только третий годик, когда приёмная мать стала замечать за ней что-то неладное. В глазах у ребёнка была такая сила, против которой никто не мог устоять. Когда братья дразнили её, она никогда не спорила с ними и не защищалась. Но стоило ей взглянуть на них, как они делали всё, чтобы угодить ей. Чёрный кот с горящими, словно огоньки, глазами не смел глядеть на неё, лохматый Кетту, дворовый пёс, переставал лаять и рычать, как только Звездоглазка бросала на него взгляд. Названой матери казалось, что глаза девочки сверкали в темноте, а однажды, когда в горах бушевала буря, Звездоглазка вышла на крыльцо, и через несколько минут ветер утих, видно, это Звездоглазка усмирила его.
Как ни любила жена новосёла девочку, такие дела ей были не по душе.
– Перестань глядеть на меня, – нетерпеливо говорила она иной раз малышке. – Никак, ты думаешь, что можешь видеть меня насквозь!
Звездоглазка огорчалась и опускала глаза; она понимала лишь, что огорчила свою добрую матушку. Тогда названая мать ласково хлопала её по щеке и говорила:
– Не плачь, Лисулиль, ведь ты не виновата, что родилась лопаркой!
Однажды, когда Звездоглазке было три года, жена новосёла сидела за прялкой и думала о своём муже, который был в отъезде. Ей вдруг вспомнилось, что лошадь у него потеряла подкову с левой задней ноги. Звездоглазка сидела верхом на скамье, будто бы на лошади, и погоняла её; и тут она возьми и скажи своей скамье-лошадке:
– Матушка думает о том, что ты потеряла копыто с левой задней ноги.
Жена новосёла перестала прясть и с удивлением спросила:
– А ты откуда знаешь?
– Лисулиль видела это.
Приёмной матери стало не по себе, но она сделала вид, будто ничего не заметила, но впредь решила приглядывать за малышкой повнимательнее. Несколько дней спустя заночевал в доме чужой человек, а наутро хозяйка хватилась – нет золотого кольца, лежавшего до того на столе. В краже заподозрили чужого, обыскали его одежду, но ничего не нашли. Тут проснулась Звездоглазка, она глянула удивлённо на чужого и сказала:
– А кольцо у него во рту.
Так оно и было, человека прогнали, а хозяйка всё ещё делала вид, будто ничего не заметила.
Немного погодя Пальте заболел корью, пришёл пастор поглядеть, что с ним, ведь пастор был сведущ в лекарском искусстве. У матери в кладовке было два лосося, и она подумала про себя: «Который из двух дать пастору – маленький или большой? Пожалуй, хватит с него и маленького».
Звездоглазка сидела в углу и держала на коленях щётку, понарошку это была у неё не щётка, а больной сынок. Потом она взяла метлу, метёлка была у неё пастором.