Царевна-лягушка для герпетолога
Шрифт:
— Побереги силы, внучек, — по-отечески потрепал его по плечу Сурай, успокаивая разгоряченного коня, который плясал под седлом, выгибал крутую выю и грыз удила. — Они вам еще пригодятся.
— Да и что нам эти три вздорные бабы сделают? — добавил Атямас, заряжая пулеметную ленту.
— Убить нас еще раз царицы не смогут, — пояснил Кочемас, пока Сурай отдавал команды. — Лишать посмертия, как Кощей, тоже вряд ли захотят. По их души и так оттуда, — он указал куда-то наверх, — обещали архангела прислать с огненным мечом, а в Навь им отправляться точно неохота.
— А что до тюрьмы, то нас
— Да какая там тюрьма?! — поморщился Радослав, подъехавший с Доможиром, чтобы обсудить порядок совместных действий. — Каторжники как бесплатная рабочая сила здесь никому не нужны, а просто сажать в темницу в краю, где не существует времени, — лишняя морока.
— Ну отправят в крайнем случае в Обитель беспамятных, — проговорил Кочемас.
— Так мы ж оттуда все равно вернемся, — махнул рукой Доможир. — Пока есть кому о нас хоть где-нибудь помнить.
Я понимающе кивнула, но подумала, что братья и их товарищи слегка лукавят и бодрятся перед нами. Сами они говорили об Обители беспамятных как о месте, которое во многом даже хуже Нави. О ее местоположении никто ничего толком сказать не мог. Радослав с Доможиром в силу своих убеждений выносили ее куда-то за пределы океана времени и колец Мирового змея. Кочемас с братьями утверждали, что она имеет какую-то связь с рекой Смородиной. Вроде бы туда попадают те, кого не выдержал Калинов мост и не приняла Навь. Обитель беспамятных не имела не то что четких границ, но и пространственных характеристик. Полное ничто, в которое попадали не имеющие зримого облика души тех, кто убежденно отрицал существование какого-либо посмертия или просто забыл о том, зачем и когда жил, кто не оставил никакого следа на земле, о ком во всех мирах позабыли даже его родные.
Лева и Иван тоже нахмурились, качая головами, явно не готовые принять такую жертву даже ради спасения Василисы и победы над Кощеем.
— Не стоит их очень сильно злить, — попросил Лева проникновенно. — Нам главное — до моста добраться. А дальше они и сами не поедут.
— Да мы только разомнемся, — пообещал Кочемас.
— Ходу, ребятушки, ходу, — вновь подъехал к нам Сурай. — И не поминайте лихом!
Еле успевая за Иваном и Левой, пустившими коней вскачь, и не решаясь оглядываться из опасения свалиться, я слышала нараставший шум битвы. Нестройные возгласы и команды, дробный топот копыт и лязг оружия, одиночные выстрелы и стрекот пулемета. На повороте дороги, которая теперь петляла между обрывистых скал, картина сражения мне открылась полностью.
Кочемас и Атямас, заняв оборону, обстреливали наступавших царских всадников, которые откидывались на круп или падали наземь, перекувыркиваясь и перелетая через головы лошадей, словно в старых фильмах про Гражданскую. На флангах бойцы с обеих сторон ожесточенно сшибались и рубились на шашках или мечах. Упавшие на землю или лишившиеся оружия вступали в рукопашную. Я не случайно вспомнила о кино или реконструкциях, поскольку даже те воины и кони, которым снесли шашкой голову, переломили хребет или перерезали пулеметной очередью, через какое-то время поднимались и продолжали сражаться, словно схватка была чистой постановкой.
Поначалу
— Коммунисты не сдаются! — донесло до нас эхо ответ Сурая, дополненный злой очередью из пулемета.
Черномор тряхнул бородой и с нечеловеческой силой метнул шар в самую гущу перестроившихся сотен противника. В воздухе магический снаряд разросся и рассыпался в полете снопом разноцветных искр, похожих на фейерверк. Зависнув над головами сражавшихся, сияющее облако накрыло их прозрачным куполом, вызвав у тех, кто оказался внутри, что-то похожее на паралич. За первым магическим зарядом последовали еще несколько, заставивших в конечном счете замолчать даже пулемет.
Развязку мы не увидели. Дорога завернула за выступ, а потом и вовсе привела нас в ущелье, наполненное смрадом и запахом серы. Мы мчались вперед на пределе возможностей не совсем настоящих, но и не сказочных лошадей. Кажется, после такой скачки я уже вполне могла бы сдать на разряд по конному спорту. И все равно очень скоро мы услышали шум приближающейся погони и зычный голос Черномора. Мне показалось, что к грозному требованию примешивалась и мольба:
— Да остановитесь вы! — надрывался воевода. — Кому сказал! Сгинете же на той стороне без вести, да и Калинов мост вас не пропустит!
Мне стало даже жалко его. По словам Левы, в прежние времена честный воевода сам нес службу у Калинова моста, обороняя Чертоги Предков от выползней из Нави, а сейчас из самых лучших побуждений просто выполнял приказ, что, впрочем, не отменяло его вероломства.
— Вот и верь после этого всяким разряженным чародейкам! — кое-как переводя на скаку дух, прокомментировал послание Черномора Иван. — Царицы же обещали нас пропустить, если мы одолеем змея.
— Нежить всегда составляет договор так, чтобы его можно было нарушить, — пояснил Лева.
Я тоже припомнила, что царицы, отправляя нас бороться с чудовищем, ничего не сказали о том, чтобы пропустить на ту сторону. Типа все равно застава закрыта. Только это замечание застряло у меня в горле, когда я увидела, что Лева разворачивает на скаку взмыленного коня.
— Я их отвлеку, — сообщил он обыденно и спокойно.
Похоже, решение он принял еще в тот момент, когда Черномор начал швыряться магическими шарами в его родных.
— Заодно намекну, чтобы прадедов отпустили! Обитель беспамятных — это не то место, откуда легко кого-то вытаскивать!
— Мы с тобой, — запротестовал Иван, и я его поддержала.
Из последних сил удерживая поводья, я в который раз с начала этой безумной скачки пожалела о том, что так бездумно истратила янтарный гребень. Впрочем, если бы нас тогда съела свинья, мы бы сейчас не ехали по берегу реки Смородины. К тому же Колобог щедро одарил нас, защищая от нежити, а Черномор и его витязи были когда-то людьми.