Царевна-лягушка для герпетолога
Шрифт:
Но в это время в достигшее уровня земли панорамное окно второго этажа въехала пожарная машина с развернутой лестницей, за которую мы уцепились и даже смогли вскарабкаться, придерживая полубесчувственную Василису. Водитель успел сдать назад и отъехать на безопасное расстояние, когда дом окончательно ушел под землю, оставив воронку, заполнявшуюся болотной водой.
— Неужели живые? — потрясенно встретил нас Сергей Боровиков, помогая спуститься.
— Причем все! — красноречиво доложил Иван, проверяя у любимой пульс.
Мы с Левой, обнимая и поддерживая
Василиса узнала отца, увидела закат и вновь прикрыла глаза, не имея сил даже говорить. Впрочем, мы все наглотались угарного газа и с благодарностью приняли от спасателей и медиков кислород.
— Ее надо бы согреть, — предложил Михаил Валерьевич, видимо, вспоминая свои ощущения после знакомства с магической сетью в облике Шестиголового змея.
— Ничего не понимаю, у нее пульс, как у лягушки, — переживал Андрей Васильевич. — Да и вообще она сейчас ведет себя как пойкилотермные животные после зимнего анабиоза.
— Значит, в горячую воду ее нельзя, — напомнил Лева, пока Андрей Васильевич вел нас к бане, построенной у реки и оборудованной душем и бассейном с подогревом.
Почему она уцелела, мне оставалось только догадываться. Впрочем, не случайно подобные хозяйственные строения испокон веков возводили на краю участка, означавшем границу мира, или у реки и никогда не освящали.
До скважины с насосом и бойлера огонь тоже не добрался, и, пока профессор Мудрицкий с Иваном регулировали температуру воды, постепенно ее увеличивая, я вспомнила слова Василисы о помощи деда-Водяного. Неужели получилось? Хотя раны от бесследно исчезнувших пут сами по себе выглядели пугающе, я не увидела жутких трансформаций, происходящих с любым теплокровным существом, погибшим от мороза.
— Ванечка, милый, живой, — приговаривала Василиса, одним прикосновением залечивая ссадины и раны на его лице и руках. — И кольцо добыл. То самое!
Брат от волнения говорить не мог, поэтому просто припал к ее губам в одном из самых непоколебимых доказательств жизни.
Лева поймал мою руку, разворачивая к себе, и мы, забыв про кислородные маски, последовали их примеру, больше ничего не опасаясь. Родители смотрели на нас с улыбкой.
Потом Василиса все-таки обратила внимание на отца, и из глаз ее полились слезы.
— Папа, прости! — протянула она ему левую руку.
Правую с обручальным перстнем ни за что не хотел отпускать Иван.
Андрей Васильевич с непередаваемой нежностью прикоснулся к израненным, но уже теплым пальцам дочери, потом увидел страшные следы от лесок, и лицо его помрачнело.
— Девочка моя бедная! Что он с тобой сделал?
— Все уже позади, — улыбнулась Василиса. — У тебя же получилось, Маш? — вопросительно глянула она на меня. — Он ведь не вернется?
— Мы нашли иглу, и Ваня Выползня уничтожил, — кратко изложила я суть последних событий.
В дверном проеме толпился народ. Оперативники и пожарные хотели взглянуть на «невесту аффинажного короля», которую
Завидев целую толпу незнакомых мужчин, Василиса засмущалась: ее исцельница давно превратилась в рубище, а при попытке снять и вовсе рассыпалась прахом. Я подбавила в воду пену, тем более что подруга все равно хотела после плена нормально вымыться.
Мы тоже все по очереди приняли душ. Конечно, огонь, через который мы прошли, очистил не только от скверны Нави, но и от вони свалки, но сажу, копоть и пот тоже хотелось смыть. Тем более что Боровиков где-то по дороге пересекся с сестрой Андрея Васильевича и привез нам собранную ею чистую одежду. Свою, кроме рубах деда Овтая, которые, как и исцельница, просто распались трухой, мы приобщили к материалам следствия.
На Василисе ее прежние майка и джинсы висели мешком.
— Совсем свободный стал, — вздохнула она, надевая бюстгальтер.
— Иван, кажется, не заметил, — успокоила ее я, отмечая, что мне ее вещи, а сестра Андрея Васильевича, видимо, тоже не теряя надежды, передала два женских комплекта, впору и даже с запасом.
А ведь я до всех наших приключений была на пару размеров плотнее хрупкой подруги.
Потом нас еще раз осмотрели врачи, с удивлением не найдя серьезных повреждений. Мои раны на спине зажили, еще когда я в первый раз полностью обратилась, а Ивана исцелила Василиса. Поскольку себя она излечить пока не могла, ее раны от лесок все-таки обработали и перевязали. Впрочем, несмотря на общее истощение, чувствовала она себя удовлетворительно и в экстренной госпитализации не нуждалась, а капельнице с глюкозой предпочла сладкий чай из термоса и бутерброды.
Прикасаясь к знакомым вещам, вдыхая запах дома, она не могла сдержать слез. Иван и Андрей Васильевич ее утешали, обещая впредь оберегать от всех горестей. Вокруг меня хлопотали Лева и Михаил Валерьевич. Тигрис наматывал восьмерки, получая ото всех порцию ласки.
Еще до того, как заснуть на плече у любимого по дороге в город, я поговорила с мамой, уверила ее, что у нас все в порядке, а потом позвонила не чаявшему дождаться от меня вестей научному руководителю, предупредила, что послезавтра приеду на защиту.
Я действительно, вместе с Левой и Михаилом Валерьевичем, следующим вечером вылетела в Москву и успешно выступила, ответив на все вопросы госкомиссии. Иван, на безымянном пальце которого теперь тоже красовался обручальный перстень, прибыл чуть позже, чтобы получить в золотом зале МГУ свой красный диплом и подать документы в магистратуру. А пока мы спали. Сначала в машине, потом, после позднего ужина, дома у Мудрицких, наслаждаясь чистыми простынями и мягкими подушками. А за окнами, умывая город и врачуя раны, нанесенные тайге Бессмертным, шел дождь.