Царевна Софья и Петр. Драма Софии
Шрифт:
Де ла Нёвилль.
ЛЮБОПЫТНЫЕ И НОВЫЕ ИЗВЕСТИЯ О МОСКОВИИ 1689 г.
ПОСВЯЩЕНИЕ ЛЮДОВИКУ XIV
Государь! [11] Маркиз Бетюн [12] , узнав в 1689 году [13] , что шведский и бранденбургский посланники поехали в Московию, счел необходимым для пользы Вашего величества отправить кого-либо, кто мог бы узнать, в чем именно будут состоять переговоры упомянутых посланников с Московией.
11
Людовик XIV (1638–1715) — король Франции с 1643 г., самостоятельно правил с 1661 г.
12
Маркиз де ла Бетюн, Франсуа Гастон (1635–1693) — великий и полномочный посол Франции в Речи Посполитой (1676–1680, 1685–1692) и Швеции (1692–1693). Муж Анны-Марии-Луизы де ла Гранж д'Аркьен — сестры польской королевы Марии-Казимиры (супруги Яна III Собеского); был связан также с иезуитами.
13
В рукописи, представляющей, видимо, более ранний вариант текста: «узнав в июле 1689 г.».
Честь исполнения этого поручения маркиз возложил на меня, что меня очень поразило, так как я уже ранее совершил такое путешествие и неоднократно навлекал на себя подозрения этих варваров [14] . Но услыхав, что я могу быть полезным вашему величеству, я принял это предложение и просил лишь маркиза де Бетюна
14
Никаких сведений о других визитах Нёвилля в Россию не сохранилось; может, их и не было.
15
В действительности въезд разрешался также иностранцам, желающим наняться на русскую службу или поселиться в России, например, французским гугенотам, спасавшимся от варварских «драгонад» Людовика XIV.
16
Король польский и великий князь литовский с 1674 г. Ян III Собеский (1624–1696). В 1672 г. вступил в войну с Турцией, был поддержан выступившей на его стороне Россией (1673), но разгромлен и заключил предательский Журавинский мир (1676), «уступив» туркам Украину и обещав им военную помощь против оборонявшей ее России. В 1683 г., по настоянию имперской и русской дипломатии, пришел на помощь осажденной турками Вене. Победа над «общим врагом креста Христова» под Веной положила начало Священной лиге Австрии, Польши и Венеции против Турции (1684–1699), в которую в 1686 г., урегулировав отношения с Польшей Вечным миром, вступила и Россия.
Король с благосклонным участием заявил, что трудно предположить, чтобы я не был узнан в этой стране посланниками царя или другими людьми, видевшими меня при Варшавском дворе, и что в таком случае меня сочтут шпионом и сошлют на веки в Сибирь [17] ; далее, говорил он, что раз дело идет об услуге Вашему величеству, то он охотно доставит мне возможность безопасно и успешно совершить это путешествие.
Согласно этому он выдал мне рекомендательные грамоты к царям и паспорта, и я отправился со свитой [18] , соответственною моему званию, ибо последним договором Польши с Московиею положено не содержать присылаемых послов на счет того государства, в которое их отправляют, и не давать им подвод безденежно [19] .
17
Невероятное заявление, призванное лишь показать заметность фигуры автора, ведь в Варшаве Нёвилль не был французским служащим, а просил и выполнял поручения только польского короля, союзника России.
18
В рукописи более точно: «с необходимым обозом», — но слово «свита» более соответствует стилю поведения и рассказов Нёвилля.
19
Такая практика допускалась во Франции (например, к русским великим и полномочным послам в 1687 г.). В России иностранные дипломаты принимались на полном государственном обеспечении, и отказаться от него было невозможно. Не получить подвод Нёвилль мог только в том случае, если не представил дипломатических документов и въехал в Россию как частное лицо.
На четырнадцатый день достиг я границы, хотя расстояние от Варшавы до последнего польского города составляет около 160 немецких лье. Я известил о моем приезде и назначении палатина Смоленского герцогства [20] , куда я направился на следующий день. Прием, оказанный мне в Смоленске, описан в моем дальнейшем рассказе.
Обождав десять дней, пока съездил гонец, которого палатин посылал ко двору за приказаниями относительно меня [21] , я отправился в Москву, где и был помещен в доме, назначенном для меня первым министром [22] , в 150-ти шагах от города.
20
Смоленский воевода окольничий Иван Алексеевич Мусин-Пушкин, сочетавший административные функции с командованием западным военным округом. Отличился на посту главы Сибирского приказа (1684–1687), а в 1688 г. за рассказы о Сибири и Америке заслужил от проезжавшего через Смоленск французского иезуита Филиппа Авриля характеристику «одного из умнейших людей, виденных им в жизни». Впоследствии боярин и сенатор.
21
Запрос в Москву о пропуске иностранца во внутренние области России был обычной практикой. Судя по тому, что в Посольском приказе не было заведено «дела о приезде» дипломата, Нёвилль таковым не являлся. Он мог проходить по делам купцов или иностранных специалистов в других приказах, делопроизводство которых сохранилось плохо.
22
Первый министр — в России, как и во Франции после Мазарини, не было поста главы административного аппарата: Боярская дума и руководители центральных ведомств подчинялись непосредственно государю. Однако положение реальных лидеров закреплялось в Москве второй половины XVII в. должностью главы Посольского приказа и чином канцлера, который носили А.Л. Ордин-Нащокин, А.С. Матвеев, в описываемое время — B.B. Голицын.
Ко мне явился пристав Спафарий, уроженец валашский [23] , приветствовал меня от имени министра и остался состоять при мне. Через неделю после этого он препроводил меня в приказ или совет [24] , после чего я посетил [25] посланников польского, шведского, датского, бранденбургского и некоторых немецких офицеров.
При этом мне удалось открыть цель посылки шведского и бранденбургского поверенных; они присланы были в Московию для того, чтобы навлечь подозрение на поступки польского короля относительно москвитян, уверениями, что король действует в пользу Вашего величества, желая вопреки общему союзу заключить отдельный мир с турками и намереваясь после этого в угоду вашему величеству сделать нападение на герцогство Прусское [26] .
23
Николай Гаврилович Милеску Спафарий (1636–1708), переводчик Посольского приказа с 1671 г., литератор, посланник в Цинской империи (1675–1678), молдаванин. В качестве пристава — протокольного чиновника — постоянно (хотя и неофициально) находился при вызвавшем интерес канцлера Нёвилле и охотно болтал с ним на разные темы, не раскрывая, впрочем, политических секретов: сравни главу «Изложение рассказов Спафария о путешествии в Китай» с посольскими материалами: Арсеньев Ю.В. Путешествие через Сибирь от Тобольска и до Нерчинска и границ Китая русского посланника Николая Спафария в 1675 году. Дорожный дневник. СПб., 1882; он же: Путевой дневник от Нерчинского острога до Пекина русского посланника в Китай Николая Гавриловича Спафария 1676 года // Известия Оренбургского отдела Императорского Русского Географического о-ва. Оренбург, 1896. Вып. 10; он же: Статейный список посольства в Китай Н. Спафария. СПб., 1906; Русско-китайские отношения в XVII веке, материалы и документы. Т. I.M., 1969.
24
Приказ или совет — приказами назывались центральные государственные учреждения России XVI–XVII вв., подчинявшиеся царю и Боярской думе; одновременно действовало до нескольких десятков приказов, выполнявших отдельные функции (например, Посольский приказ — главное внешнеполитическое ведомство) или управлявших территориями (Казанский, Сибирский и пр.). Во главе приказа стоял совет — судья с «товарищами» (помощниками) или коллегия дьяков. Представление о «приказной волоките» связано с судебными функциями приказов, разбиравших споры подведомственного им населения, определенных чинов или только служащих. Исполнение приказами основных функций, при ограниченных штатах, потрясает эффективностью.
25
В рукописи вернее: «получил разрешение увидеть»; в издании преувеличение продолжено. Судя по перечню лиц, Нёвилля, после обычного карантина и проверки, допустили в Немецкую слободу.
26
В Москве служили резиденты: поляк Юрий Доминик (1687–1694); только что, 7 июня, приехавший на смену Христофору Кохену швед Томас Книпер (1689–1690);
Вслед за тем посланник голландский начал действовать против меня, сообщив москвитянам, что я француз и приехал для того, чтобы выведать их государственные тайны [27] . Его происки достигли того, что меня заключили на неделю в моем жилище; польский посол, однако, так энергично жаловался на этот поступок, как на оскорбление, нанесенное, в лице моем, его государю, что совет разрешил мне свободу, уверив, что, лишая меня ее на время, имелось в виду только предохранить меня от оскорблений враждебно настроенной толпы [28] .
27
Голландский резидент Иоганн фан Келлер (1676–1698) отчитывался в Амстердам о событиях в Москве регулярно, но хитроумного француза тоже не заметил.
28
В рукописи мягче: «чтобы народ, узнавший об этих подозрениях, не нанес мне оскорбления». Ограничения на передвижение посольских людей в Москве были обычным делом, особенно до принятия их верительных грамот. Но скорее власти просто посадили Нёвилля под домашний арест, пока не наведут о нем новых справок с учётом его обычной болтовни о политике и государственных деятелях. В этом незначительном случае они могли обратиться к иностранным резидентам, причем француз-католик вряд ли мог получить положительный отзыв от Келлера, Кохена, Розенбуша и в Немецкой слободе, где преобладали протестанты.
На эти извинения я отвечал, что знаю Францию очень хорошо и могу сказать, что, обладая миллионами, французский король тем не менее не пожелает истратить и сотни экю для того, чтобы проникнуть в тайны царей, и что, имея честь быть посланником польского короля, я никогда не побоюсь народной толпы.
Кончилось, однако, тем, что шведские посланники были удалены без всякого успеха, и я, извещая об этом маркиза де Бетюна, изъявил желание также быть отозванным, предвидя в недалеком будущем смятения [29] . При начале их я вынужден был для безопасности сидеть дома, затворив двери и никуда не выходя [30] .
29
В рукописи иначе: «Наконец, когда шведский и бранденбургский послы были отпущены безо всякого успеха, я сразу же дал знать об этом маркизу де Бетюну, попросив его отозвать меня, поскольку предвидел скорый мятеж».
30
Нёвилль приехал в Москву в середине августа, после того как напуганный известиями о «бунте стрельцов» Пётр ночью ускакал искать спасения за стенами Троице-Сергиева монастыря, дав сигнал к началу бескровного переворота, завершившегося в начале сентября свержением Софьи, казнью ее фаворита Ф.Л. Шакловитого и ссылкой Голицына. «Смятения», или, по рукописи, «скорого мятежа», в Москве не было.
Все мое развлечение состояло при этом в разговорах с моим приставом, только два месяца тому назад вернувшимся из поездки в Китай. Сведения, полученные мною от него, весьма любопытны и могут быть весьма полезны вашему величеству, указывая на возможность организовать сухопутную торговлю с Китаем; поэтому я тщательно заметил все подробности слышанного мною от него.
Через некоторое время после моего возвращения в Польшу, когда маркиз Бетюн узнал, что курфюрст саксонский и герцог ганноверский решили свидеться в Карлсбаде, в Богемии, я пожелал, чтобы король польский послал меня для изъявления его прискорбия герцогу ганноверскому, лишившемуся в это время сына, о чем он извещал короля; при этом случае я надеялся узнать цель свидания упомянутых государей с тем, чтобы известить об этом ваше величество. Отправленный туда, я отдал потом отчет маркизу Бетюну обо всем, что успел разузнать, а именно, что с обеих сторон были сделаны кое-какие предложения относительно герцогства Лауембургского, но соглашения, однако, не последовало ни в чем [31] .
31
Курфюрст саксонский Иоганн Георг III (1647–1691) и герцог ганноверский Эрнст Август (1640–1698) в 1690 г. в Карлсбаде договорились о передаче Саксонии герцогства Саксен-Лауэнбург, династия которого пресеклась в 1689 г.; Ганновер в 1692 г. стал курфюрством. В издании отчасти поправлена ошибка Нёвилля в рукописи: «о предложениях соглашения между ними относительно герцогства Лауенбургского» князья «не смогли договориться».
В заключение, когда Ваше величество уведомили короля польского о кончине ее высочества дофины [32] , он назначил князя Радзиевского [33] для изъявления Вашему величеству его прискорбия о кончине принцессы. Но маркиз Бетюн пожелал, чтобы назначение это принял я [34] ; он надеялся, что в звании польского посланника я могу с большей безопасностью доставить Вашему величеству донесения его Вам и депеши посланнику Вашему в Гамбурге и что, исполняя это поручение, я могу посетить проездом некоторые дворы, при которых меня хорошо знают и всегда оказывали учтивый прием [35] , и где таким образом я могу изучить хорошо положение дел: все эти дворы, исключая двора герцога ганноверского, я нашел в довольно расшатанном состоянии, поставленными в прямую необходимость поддерживать мир с Вашим величеством [36] .
32
Невестки Людовика XIV Марии-Анны-Виктории Пфальцкой (1660–1690), дочери курфюрста Баварского Фердинанда и Генриетты Савойской.
33
В рукописи далее: «находящегося сейчас в Париже в Академии».
34
Малоизвестный дворянин никак не мог получить назначение вместо Августина Михаила Стефана Радзиевского (1645–1705): королевского подканцлера, кардинала, примаса, архиепископа Гнезнинского, епископа Варминского. Однако эта фантазия показывает уровень притязаний бедняги Нёвилля.
35
Страсть Нёвилля к «учтивым приемам» с заездом во все возможные дворы была хорошо известна де Бетюну: когда тот ехал от польского короля в Лондон в 1688 г., маркиз специально предупредил по пути его следования: «Господин де ла Нёвилль направляется в Берлин, он едет с письмом от польского короля к английскому королю. Я хотел бы, чтобы он ненадолго задержался бы при дворе, где вы находитесь, ибо он (неразборчиво, надо полагать — горазд) говорить и воспользуется всем в Берлине» (Лавров. С. 21).
36
Лавров полагает, что речь шла об опасности вовлечения германских княжеств в антифранцузскую Аугсбургскую лигу Нидерландов, Австрии, Савойского герцогства и Англии (королем которой в результате Славной революции стал штатгальтер Нидерландов Вильгельм Оранский). Но, скорее всего, «расшатанное состояние» дворов, не позволяющее им воевать против Франции, относится к их финансам. Речь идёт о денежных субсидиях, которые Людовик XIV выделял практически всем германским княжествам и электорам (общая сумма выплат иностранным государям составила в 1672 г. 10% от бюджета Франции в 71 млн. 339 тыс. ливров). Курфюрст Бранденбургский получил с 1668 по 1688 г. 4 млн. ливров, Бавария — ещё больше, герцог Ганновера находился на содержании французов. Свою долю в деньгах Людовика XIV имели электоры Кёльна, Майнца, Мюнстера и т.д. См.: Борисов Ю.В. Дипломатия Людовика XIV. М., 1991. С. 103–104.
Облеченный ныне в звание Вашего дипломатического чиновника [37] , я прошу Вас, государь, принять благосклонно то, что моя ревность на Вашу пользу заставляла меня предпринимать, и принять также рассказ, некоторые подробности которого могут быть любопытны, и, может быть, удостоятся Вашего чтения в часы отдыха от важных дел, которыми решается судьба Европы, Вашими победами и волею Провидения преданная руке Вашей.
Дерзая уповать на эту особую Вашего величества милость, пребываю неустанно усердный, неутомимый, Вашего величества покорнейший и вернейший подданный и слуга де ла Нёвилль [38] .
37
Безбожное преувеличение, ради которого, похоже, и были изданы Записки. В рукописи куда скромнее: «я был удостоен звания посланника к Вашему величеству».
38
В рукописи: де ла Нёфвилль (De La Neufville).