Царевна Софья и Петр. Драма Софии, Богданов Андрей Петрович

Царевна Софья и Петр. Драма Софии

на обложку

Богданов Андрей Петрович

Шрифт:

МОСКОВИЯ В 1689 ГОДУ

Король польский почтил меня званием посланника своего в Московию [39] 1 июля 1689 г., и 19-го того же месяца я отправился из Варшавы смоленскою дорогою, так как дорога на Киев, хотя и ближайшая, была тогда подвержена набегам татар [40] .

Как только губернатор Смоленской области, человек по образованию нисколько не походящий на москвитянина, услышал, что я выехал и приближаюсь к Смоленску, он прислал пристава или дворянина, с переводчиком, встретить меня; они приветствовали меня за полмили от города и препроводили в предместье на другой берег Днепра, временно в какой-то дом, до назначения губернатором другого местопребывания. Один из них отправился уведомить его о моем приезде, и он прислал поздравить меня, приложив при этом разные припасы, как-то: небольшой бочонок водки, другой вина, третий меду, несколько дичи, двух баранов, воз рыб и овса. Он предлагал мне выбрать дом для житья в городе или предместье, но я остановился на последнем, так как в предместье ворот не было, городские же ворота рано запирались.

В рукописи Нёвилль приврал ещё больше: «Оказав мне честь, польский король назначил меня своим чрезвычайным послом в Московию», — т.е. представил себя на месте великого литовского канцлера М.А. Огинского, который был перед этим чрезвычайным и полномочным послом Речи Посполитой в Москве и дал автору сопроводительное письмо к своему хорошему знакомому канцлеру Голицыну.

Набеги — пустая отговорка короля, не желавшего писать русскому воеводе города Киева, который поляки, невзирая на условия Вечного мира, продолжали считать своим; в реальности военные действия шли уже в низовьях Днепра и Буга.

На другой день я посетил губернатора в его дворце, где встретил митрополита [41] и нескольких почетных лиц. О Смоленске я ничего не могу сказать. Строение в нем, как и в других русских городах, деревянное; он окружен каменною стеною для защиты от нападения поляков.

Желая почтить меня или, скорее, стараясь придать себе более важности, губернатор собрал 6000 человек милиции, которую при таких случаях набирают из крестьян, разделяя их на полки и выдавая им на это время

довольно чистую одежду; царь платит сей милиции по четыре экю и по осьмине соли в год. Каждый мальчик шести лет уже вносится в роспись и получает жалованье, так что вы видите тут и стариков и мальчиков, так как милицейские обязаны служить до смерти [42] .

Архиепископ (1676–1681), затем митрополит Смоленский и Дорогобужский Симеон Милюков (ум. 1699).

Речь идет о пашенных солдатах, от которых правительство старалось избавиться, несмотря на их дешевизну; «верстали» в службу с 15 лет, освобождали от нее по ранению или немощи. Разумеется, за взятки возможны были всякие нарушения, а на парадные церемонии в страдную пору старались послать стариков и детей.

Я проехал между этими красивыми воинами, поставленными в два ряда от моей квартиры до губернаторского дома, в моей коляске, сопровождаемой верхом подстаростой Могилевским, королевским чиновником, которому с двенадцатью офицерами тамошнего гарнизона приказано было сопровождать меня до Смоленска.

Едва губернатор завидел поезд мой, как вышел ко мне навстречу и повел в комнаты. Там, после нескольких приветствий, произнесенных стоя, причем переводчиком был генерал-майор Менезиус, шотландец, знаток всех европейских языков [43] , губернатор велел принести большие чаши с водкой, и мы пили за здоровье короля и царей. Потом мы распростились, и губернатор проводил меня на крыльцо, стоя там, пока я не сел в коляску.

Павел Менезиус — один из многих шотландцев на русской службе, куда чинно поступил вместе с Патриком Гордоном в 1661 г. Со временем русское правительство оценило способности Менезиуса к языкам (он знал английский, французский, немецкий, латынь и русский). В 1672 г. в майорском чине был послан в Священную Римскую империю германской нации, к римскому папе, в Венецию, Бранденбург, Саксонию и Курляндию для зондирования обстановки (наряду с посланниками в другие европейские страны) о возможности создания Священной лиги против османской агрессии. Несмотря на активность Менезиуса (см.: Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными. Т. 4. СПб., 1856), лишь одна Россия пришла на помощь подвергшейся нападению Польше. Твердость Менезиуса в защите достоинства России столь понравилась Алексею Михайловичу, что тот повысил его сразу через два чина — в генерал-майоры. С 1680 по 1689 г. служил в Смоленском военном округе, где, по военно-окружной реформе 1679 г., разворачивались регулярные полки, с которыми он участвовал во II Крымском походе. При установлении власти Нарышкиных был переведён в Москву. Свое назначение «гувернером» юного Петра и гонения со стороны правительства регентства шотландец присочинил.

Мы возвратились прежним порядком, но дома я застал у себя генерала Менезиуса, которому губернатор приказал быть моим собеседником, пока я пробуду в Смоленске. Я был приятно удивлен, найдя человека его достоинств в варварской стране, ибо кроме знания языков, которыми генерал владел превосходно, он был всесторонне образован и приключения его заслуживают описания.

Обозрев большую и лучшую часть Европы, он поехал в Польшу, предполагая оттуда возвратиться в Шотландию. Но в Польше он завязал интригу с женою одного литовского полковника. Муж приревновал, заметив частые посещения гостя, и велел слугам умертвить его. Полковница уведомила о том своего друга, который и успел, таким образом, вовремя принять меры: он вызвал мужа на дуэль, убил его, принужден был бежать, и попался, сбившись с пути, в руки москвитян, воевавших тогда с Польшею. Сначала с ним обходились как с военнопленным, но когда узнали причину его бегства, то предложили либо служить в царских войсках, либо отправляться в Сибирь. Он соглашался лучше на последнее, благодаря своей наклонности к путешествиям, но отец нынешних царей [44] пожелал лично видеть его, нашел в нем приятного человека, принял его ко двору и дал ему 60 крестьян, — каждый крестьянин приносит в России помещику около восьми экю в год. Потом он женился на вдове некоего Марселиса, который был первым основателем железных заводов в Московии, приносящих ныне царям ежегодно дохода до 100 000 экю [45] . Не сомневаясь более в его верности, царь послал его в Рим, в 1672 году, сделать папе Клименту предложение относительно соединения русской и латинской церквей на некоторых условиях [46] . Возвратясь без успеха, он был произведен в генерал-майоры, и через некоторое время царь Алексей Михайлович, незадолго до своей кончины, назначил его гувернером к своему сыну, юному принцу Петру [47] , с которым он и занимался до начала царствования царя Иоанна [48] , когда принцесса Софья [49] и князь Голицын [50] , недовольные тем, что он изъявил ревность свою к Петру, послали его в Смоленск принять участие в последнем походе в надежде, что он там погибнет [51] . Но такая немилость была впоследствии источником его благополучия, так как, подружившись здесь с дедом Петра со стороны матери, простым полковником смоленского гарнизона [52] , он был взят им в Москву, как только внук его сделался властителем столицы [53] . И тут он меня нередко дружественно принимал и угощал вместе с Нарышкиными, отцом и сыном [54] .

Алексей Михайлович Романов (р. 1629), царь Тишайший (1645–1676), абсолютный монарх, названный при дворе «солнцем» раньше, чем Людовик XIV. Вступив на престол 16-ти лет, почти постоянно находился под влиянием сильных личностей незнатного происхождения: Бориса Морозова, Никона, Афанасия Ордина-Нащокина, Артамона Матвеева. Юридически оформил крепостное право (1649), создал армию «нового строя», способствовал развитию промышленности, участвовал в войнах с Польшей и Швецией, начал войну с Османской империей и Крымом. В его правление границы Российской державы простерлись от Киева и Полоцка до Амура и Камчатки. С трудом подавляя многочисленные народные восстания, использовал все дипломатические и экономические средства борьбы с Английской революцией, призывая европейских монархов объединить силы для защиты от общей опасности. Несмотря на богомольность, весьма способствовал расколу Русской православной церкви. На старости лет под влиянием молодой жены Наталии Нарышкиной покровительствовал наукам и искусствам.

Датский купец и торговый комиссар в Москве Пётр Гаврилович Марселис обосновался со своим семейством в России, выполнял поручения Посольского приказа (с 1640-х гг.). В 1639 г. вступил в товарищество с голландским купцом Андреем Денисовичем Виниусом по эксплуатации тульских железных заводов, в 1644 г. получил право строить заводы на Ваге, Шексне и Костроме с обязательством нанимать и учить железному делу русских людей. Завел в России немалые новшества, в частности первым стал разводить махровые розы. Его вдова Мария Беккер фон Дельден вышла за Менезиуса, а основную часть имущества унаследовал его сын Христиан.

Такого предложения царей папам никогда не делалось; Нёвилль выдает желаемое за действительное.

Пётр I Алексеевич (1672–1725), с 1682 г. царь (до 1696 г. — вместе с братом Иваном), с 1721 г. — император Всероссийский. Самостоятельно правил (находясь, впрочем, под влиянием фаворитов) после смерти матери в 1694 г. Продолжал политику отца более крутыми средствами, со значительно большими затратами и меньшими успехами для страны. Обратил подавляющее большинство населения Россия в живой скот, нанес мощный удар традиционной духовной культуре (включая образование, литературу и искусство), создал колоссальный военно-полицейский государственный аппарат. Параноик, алкоголик и сифилитик, жестокий и трусливый, ненавидел все русское и без разбору насильственно насаждал немецкое, превратил страну в сырьевой придаток Западной Европы и ее культурное охвостье.

Иван Алексеевич (1666–1696), после смерти отца второй по старшинству царевич (по матери — Милославский), возведен на престол восставшими в 1682 г., но никогда не принимал участия в правлении, предаваясь богомолью. Женат на Прасковье Фёдоровне Салтыковой (с 1684), исправно рожавшей дочерей, одна из которых, Анна (1693–1740), стала первой императрицей Всероссийской (1730).

Царевна Софья Алексеевна (1657–1704) — третья дочь Алексея Михайловича от первой жены (Милославской), правительница России (1682–1689 гг., формально — с 1686 г.). «Утишила» крупнейшее народное восстание в Москве и раскольничий бунт 1682 г., укрепила правопорядок в пользу городского и промышленного люда, усилила экономическое и правовое положение дворянства, способствовала развитию искусств. Свергнута и заточена в Новодевичий монастырь в сентябре 1689 г., а в 1698 г., когда четыре стрелецких полка возмечтали вернуть «золотые времена» ее правления, — пострижена под именем Сусанны и до самой смерти содержалась под чрезвычайным надзором. Незаурядная и высокообразованная личность Софьи уподоблялась современниками Софии — Премудрости Божией, стала ярким примером возможностей освобождения женщины и благоприятности женского правления в России.

Василий Васильевич Голицын (1643–1714), представитель привилегированного боярского рода, доверенное лицо царя-реформатора Фёдора Алексеевича (1676–1682), глава правительства царевны Софьи, канцлер, судья Посольского и подведомственных ему, а также Иноземного и Рейтарского приказов (1682–1689). Ориентировался на экономические стимулы развития страны, содействовал национальной торговле и промышленности, науке и технике, обеспечил почти полный переход армии на регулярный строй и ее перевооружение, сделав Россию в политическом и военном отношении одной из сильнейших мировых держав. Вывел страну из войны один на один с Турцией и Крымом (1681), добился создания Священной лиги против османской агрессии в Европе (1684), уступки Польшей Украины и Смоленщины (Вечный мир 1686), изгнал турок с Днепра, а крымчаков — с Дикого поля (1687–1689). Укрепил отношения России со многими странами Европы и Азии, активизировал дипломатическую деятельность и внешнеполитическую пропаганду, расширил свободу вероисповедания и призвал в Россию квалифицированных иностранных специалистов, способствовал культурной интеграции страны в европейском мире. Был одним из образованнейших людей своего времени и крупнейших государственных деятелей XVII столетия. Осенью 1689 г. был обвинен «петровцами» без суда и умер в ссылке.

Менезиус был отправлен на службу в Смоленск ещё при царе Фёдоре Алексеевиче, а в Крымском походе 1689 г. участвовал с полками своего военного округа.

Т.е. Кириллом Полуэктовичем Нарышкиным (1623–1691), посланным подальше от столицы при царе Фёдоре.

Сын мелкого тарусского дворянина, вместе с братом Фёдором выслужился в войнах на западной и южной границах в рейтарском и стрелецком строю до полковничьего чина, был воеводой на Тереке (1660) и в Казани (1662). Брат женился на Е.П. Гамильтон, племяннице жены полковника А.С. Матвеева, а Кирилл отдал Матвееву на воспитание свою дочь Наталью, ставшую в 1671 г., когда Матвеев «вошел в силу», царицей. Кирилл получил чин боярина и управлял приказами, но в 1682 г. был по требованию восставших пострижен и вел частную жизнь. Софья и Голицын не могли послать его в Смоленск. Видимо, знакомство Менезиуса и Нарышкина произошло во время войны с Польшей (с 1663 до 1667 г., когда Нарышкин имел полковничий чин), в которой оба участвовали, и могло укрепиться в 1680 г. в связи с усиленным формированием Смоленского военного округа перед ратификацией Бахчисарайского мира (1681).

После свержения правительства регентства осенью 1689 г.

Если бы Нёвилля «принимали и угощали» бояре Кирилл Полуэктович Нарышкин и его всесильный после свержения Софьи сын Лев, у него не было бы проблем в Москве, на которые он подробно жалуется далее.

Первый министр, узнав, что я прибыл в Смоленск, главный город области этого имени, которую король польский уступил царям по трактату 1686 года [55] , прислал указ губернатору препроводить меня обыкновенным образом в Столицу, что значит двор-город, который ошибочно называем мы Москва, потому что Москва есть только имя реки, там протекающей.

Мое путешествие началось 20-го августа; меня сопровождали пристав, капитан и шесть солдат. Первое доказательство храбрости этих господ я увидел, проезжая через лес, простирающийся льё на 20, в котором совершенно нет жилья [56] . Тут мы должны были переночевать, пустивши лошадей пастись. Ночью поднялась жестокая буря: лошади разбежались из нашего табора, как называют здесь загородку, устроенную из телег, и ушли в лес. Я просил офицера послать наших провожатых ловить лошадей, а другим велеть, между тем, нарубить в пятидесяти шагах от нас дров для разведения огня. Но офицер и солдаты единогласно сказали, что они и за сто червонцев не отойдут от табора, так как лет семь тому назад некоторые из их товарищей, при подобном же случае, были именно здесь в лесу убиты. Так простояли мы до утра, пока лошади по свистку этих трусов, который они пускают в ход взамен кнута [57] , пришли в табор сами [58] .

В рукописи: «во имя Лиги уступил царям в 1686 г.».

Ночёвка в лесу, а не на ямском дворе, наводит на мысль, что приставы не пожелали везти Нёвилля от границы по хорошо обустроенному Смоленскому тракту.

В рукописи: «свисток служит московитам кнутом и шпорами, чтобы подгонять своих лошадей».

Т.е. ловить лошадей и разводить большой огонь для успокоения француза ночью не требовалось.

Отсюда продолжали мы путешествие и прибыли наконец в предместье столицы, отделяемое от города рекою Москвою, которую здесь переходят вброд. Тут офицер оставил меня в каком-то доме и просил подождать, пока он съездит к первому министру и уведомит его о моем приезде. Через два часа он воротился с приказом министра перевезти меня через реку и препроводить в назначенный для меня дом. Сюда явился пристав Спафарий приветствовать меня от имени первого министра, сказать, что он определен ко мне, что, сообразно здешнему обычаю, офицер и шесть солдат останутся для моего охранения, и что им велено строго наблюдать, чтобы никто не приходил ко мне и не видался со мною в течение недели.

По прошествии этого срока князь Голицын приказал позвать меня в приказ — обширное здание, состоящее из четырех огромных корпусов и выстроенное князем Голицыным. В нем находится несколько палат, из которых каждая предназначена для особого совещания. Совещания эти до вступления Голицына в министерство происходили в ригах [59] .

Я увидел министра, сидящего со многими боярами по сторонам [60] , в конце большого стола. Он велел подать мне кресла, и, когда я сел, переводчик спросил у меня по латыни о моих письмах. Я представил министру письма, посланные со мною к нему от литовского великого канцлера [61] , в которых он уведомлял его, что я послан в Московию по делам его величества короля польского, вручившего мне особую грамоту к царям.

В ригах — кремлёвские здания представляли собой в основном избы в 2–3 этажа» объединенные переходами, сенями, площадками и крыльцами, пока при царе Фёдоре Алексеевиче (1676–1682) не возобладал фасадный стиль, общий для христианской Европы. Посольский приказ занимал один корпус сравнительно нового (1680) здания московских приказов, выделяясь глобусом над крышей.

За бояр Нёвилль, видимо, принял пятерых богато одетых дьяков Посольского приказа. Из бояр В.В. Голицыну помогал в приказе только его сын князь Андрей.

Канцлер Великого княжества Литовского Марциан Александр Огинский (1684–1690) был хорошо знаком с канцлером Голицыным по переговорам о Вечном мире в Москве в 1686 г. Голицын поддерживал с ним переписку через своего представителя в Смоленске Никифора Краевского. Сопроводительной записки Огинского было бы достаточно для приёма Нёвилля Голицыным, даже если о грамоте польского короля к царям Нёвилль присочинил (а это, скорее всего, так, ведь без официального приёма грамоты его никто бы из Москвы не отпустил).

Министр отвечал мне, что переговорит с царем Иоанном, который один находится в столице, и надеется, что мне вскоре назначат аудиенцию. Потом, по обыкновению, спросил он меня о здоровье канцлера, не дерзая из почтения спросить о здоровье короля [62] . После этого я встал, чтобы удалиться, министр также встал, желая мне вскоре удостоиться счастья видеть царя.

Через несколько дней потом я послал из вежливости попросить у него свидания в его доме, где и приняли меня не хуже, чем при дворе какого-нибудь итальянского князя. Разговаривая со мною по латыни о делах европейских и спрашивая моего мнения о войне, начатой против Франции императором и союзными князьями [63] , и особенно о революции в Англии [64] , министр потчевал меня всякими сортами крепких напитков и вин, в то же время говоря мне с величайшей ласковостью, что я могу и не пить их [65] .

Ещё одно свидетельство, что даже гонцом (низший посольский ранг) короля Нёвилль в Москве не был. «Спрашивать о здоровье» дипломатического партнёра было обязательно по протоколу, нарушение которого считалось оскорблением.

Аугсбургская лига была создана в 1686 г. Голландией, Священной Римской империей германской нации, Испанией, Швецией, Баварией, Пфальцем и Саксонией с целью остановить агрессию Франции. В 1689 г. к Лиге присоединилась Англия. Соединёнными усилиями к 1697 г. наступление Франции удалось остановить.

Имеется в виду «Славная революция» 1688 г., в результате которой королём стал Вильгельм Оранский, а Англия вступила в Аугсбургскую лигу. Вряд ли пострадавший от революции Нёвилль знал, а Голицын интересовался «Биллем о правах» (1689), по которому в Англии установилась конституционная монархия. В рукописи дополнение: «он разбирался в новостях той страны, куда я был послан королём Польши в это время и был там задержан и ограблен на обратном пути».

В рукописи ещё более удивительно: «он предложил мне все виды водок и вин, советуя мне в то же время предупредительным (добавлено: и учтивым) образом не пить вовсе».

Он обещал доставить мне аудиенцию через несколько дней и, конечно, исполнил бы свое обещание, если бы не впал в немилость, каковое обстоятельство до такой степени изменило порядок вещей, что были пущены в ход оружие и огонь, и если бы не смелое и счастливое вмешательство царя Петра, приказавшего схватить главных представителей партии царевны Софьи, то разгорелся бы бунт, подобный тем, о которых мы уже упоминали.

Прошло времени недель шесть, и, будучи все еще в неведении относительно того, к кому мне отнестись, я решился писать к молодому Голицыну, любимцу царя Петра [66] , изъявляя ему мое удивление, что мне не дают никакого ответа касательно моей аудиенции и грамот, которые должен я вручить. Он извинялся, слагая вину на смятения, бывшие в последнее время, и уверил меня, что царь скоро приедет в столицу, что и случилось действительно 1-го ноября.

Борис Алексеевич Голицын, князь, комнатный стольник Петра с 1676 г., когда А.С. Матвеев и Нарышкины по обвинению в подготовке дворцового переворота были сосланы; один из главных участников заговора, приведшего 10-летнего Петра на престол в 1682 г. В правление Софьи и В.В. Голицына был теневым министром иностранных дел петровского двора и, видимо, считал себя естественным преемником канцлера, но после переворота 1689 г. управление Посольским приказом не получил. Несомненные заслуги князя Бориса в организации переворота напугали Нарышкиных, и его попытка смягчить участь Василия Васильевича была представлена мнительному Петру как измена. Водка, которой князь Борис усердно заливал острый ум и совесть, участвуя во всех «развлечениях» Петра, служила своего рода защитой от подозрительности Нарышкиных, опасавшихся слишком для них образованного и благородного союзника. В ведении князя Бориса был оставлен приказ Казанского дворца, управлявший огромной территорией Нижнего Поволжья, порученный ему еще Софьей (1683), но и тот был отобран после Астраханского восстания 1705 г. Мучимый совестью за бездарно растраченный талант, Борис в 1713 г. принял постриг и скончался в одно время с преданным им Василием Васильевичем (1714).

Едва услышал я об его прибытии, как послал к его любимцу просить аудиенции. При посещении его он не беседовал со мною так, как его родственник, но только угощал меня водкою, и все время свидания с ним прошло в питье. Я мог узнать при этом от него, этого пьяницы, только то, что аудиенцию дадут мне через три дня, после чего могу я ехать, если мне будет угодно. Но до истечения назначенного срока и этот Голицын впал в немилость, и я принужден был принять другие меры.

Должность думного дьяка или государственного секретаря иностранных дел была тогда временно отдана некоему Емельяну [67] ; имя это значит по-славянски «когти», или «лапу», и очень кстати было ему, ибо он прежадный до корысти и загребает, где только может. Хотя он был одною из креатур великого Голицына и всем своим счастьем был обязан ему, бывши первоначально простым писарем, но он первый, однако же, стал чернить своего благодетеля.

Емельян Игнатьевич Украинцев, стрелецкий сын или мелкий дворянин, выслужившийся из подьячих Посольского приказа (1660), в дьяки (1675) и думные дьяки (1681). Участник дворцового переворота в апреле 1682 г. в пользу 10-летнего Петра, затем ближайший сотрудник В.В. Голицына, участник множества переговоров в Москве и нескольких зарубежных посольств. Вовремя переметнувшись к Нарышкиным, возглавил коллегию дьяков Посольского приказа (1689), а при Петре стал домовым дьяком (1696). Взятки брал, однако имел совесть не продавать государственные интересы, пока в 1700 г. в Константинополе не вынужден был по прямому требованию Петра отдать туркам завоевания Голицына. В Провиантском приказе (1702–1706) скандально проворовался, был бит кнутом и отослан за границу. Умер в Венгрии (1708).