Царевна, спецназ и царский указ
Шрифт:
Конечно, назови царевна прятки в числе первых испытаний, против нее бы кто другой вышел. Однако не зря она выжидала!
— Прятки так прятки, — Михайла тяжко вздохнул. — В лесу прятаться будем?
— Зачем же в лесу? — деланно удивилась она. — Здесь и будем! В доме. Сначала ты, следом я. Кто найдет другого, пока лучина горит, тот и молодец.
— Так ведь… — Михайла огляделся. Чтобы в доме схорониться, да при его-то размерах, мест не так-то и много. За время, пока лучина горит, все и обойти можно без труда. Ну да хозяин — барин. То есть хозяйка,
Пока Михайла прятался, Алька из дома вышла и дождалась, когда ее позовут. А войдя, огляделась внимательно. Велик был соблазн первым делом наверх заглянуть — в богатырской опочивальне она ни разу еще не бывала. Интересно же посмотреть! Однако дело сейчас было важнее.
А разгадать его — проще некуда. Где может спрятаться богатырь со своим ростом и статями? Под кровать — не забраться, тесновато ему там станет. За занавесь — да там со всех сторон его видать будет. В сундук — не поместится. Разве что в подполе среди мешков с репой да мукой укрыться. Или…
Алька неторопливо прошагала к закуту за печью.
— Нашла, — сообщила она, насмешливо глядя на укрытую наполовину простыней могучую фигуру.
— И четверти лучины не прогорело, — хмыкнул за ее спиной Савелий.
— Твоя взяла, — буркнул Михайла. — Прячься сама теперь…
Алька потерла руки. Найти огромного богатыря — не труд. А вот теперь — и впрямь ее выход!
А потому, как только Михайла — для верности вместе с прочими богатырями — за порог вышел, она юркнула в свой уголок за занавесью, собрала кой-чего. Метнулась и в закут, где с утра в миске тесто на пироги расстаивалось. И в подпол сбегала — туда и тотчас обратно.
А потом подбежала к окошку, на задний двор выходящему, отворила его, огляделась воровато — да и выбралась через него.
Богатыри переминались с ноги на ногу у порога.
— Надо было хоть кого оставить — а то как знать-то, спряталась она уже, аль нет? — нерешительно промолвил в конце концов Михайла.
— Надо было, — пожал плечами Савелий.
Однако как бы ни были богатыри заняты (а уж тем паче когда не заняты!), не заметить появившуюся из-за деревьев фигуру воины, приученные все примечать, никак не могли. Впрочем, сгорбленная старуха, приближавшаяся шаркающей походкой, опираясь на длинную деревянную палку, едва ли могла кому угрожать.
Старуха была закутана в длинный плащ с капюшоном, закрывавшим большую часть ее лица. Из-под капюшона торчал только длинный сморщенный нос да пакля нечистых седых волос. Нос был какой-то кривой и до того неприятный, что разглядывать лицо гостьи и вовсе не хотелось. Да и руки, едва из широких рукавов выглядывающие, оказались не просто сморщенными, а словно паршой покрытыми.
— По здорову ли, добры молодцы! — проскрипела-проскрежетала старуха, приблизившись.
— Поздорову, бабушка! — нестройным хором ответствовали ей богатыри.
— Не откажете ли бедной паломнице в приюте да корке хлеба?
— Да уж потеснимся, — на сей раз, тяжко вздохнув, Михайла ответил за всех. — Чай, найдется у нас для странницы и хлеб, и кров…
Тут он слегка замялся — приглашать гостью в дом, не заходя самому, было неловко. А объяснять, что богатыри тут с царевной в прятки играют, что-то не хотелось.
А впрочем… времени-то немало прошло, уж наверное бойкая девица давно спрятаться успела! А голосу не подает, так потому что выдать себя не хочет.
Богатырь гостеприимно распахнул дверь, приглашая старуху. Бедного странника в этом доме всяко никто не обидит!
— Савелий, Светик, — шепнул он, — накормите-ка ее, да расспросите.
Договоривать он не стал — и без того ясно, что сам Михайла пока другим делом занят. Анжей за его спиной запалил лучину.
А странная все же эта паломница! Заблудилась небось. Ни к каким святым местам через их лес дорога не лежала.
Впрочем, время-то не ждет! Невысокой да стройной царевне в доме много где спрятаться можно. Вот хоть бы и в сундуке у стены! Михайла откинул крышку сундука и поворошил его содержимое.
Старуха между тем, по-хозяйски устроившись за столом, с интересом наблюдала за богатырем. А капюшон отчего-то откидывать не спешила.
— Никак потерял чего, милок? — дребезжащим голосом осведомилась она. — Подсобить, можа, чем?
— Не стоит, — сквозь зубы пробормотал Михайла и с досадой оглянулся на братьев. Отчего-то те не спешили потчевать гостью. Зато Светик, подошедший к ней совсем близко, озадаченно разглядывал старуху.
— Прятки у них тут, — Савелий и вовсе хитро усмехался в сторонке.
И чего это с ними? Всегда на Савелия положиться можно было! Ну да пока не время о том думать. — Девицу, стало быть, ищет.
— От молодежь пошла! — поцокала языком бабка, — видать, вовсе делать нечего! Чисто детишки малые. А с виду-то молодец — чисто богатырь! А ишшо и девку! Срамота!
Михайла, не отвечая, еще крепче стиснул зубы. Да накормят они ее наконец или нет! У старухи хоть рот занят будет.
Упав на пол, заглянул под ложе — никого.
— И пылишша тут у вас, — не унималась старуха, разглядывая его и впрямь посеревшую рубаху. — Хучь бы девку какую наняли работяшшую! Пылюку-то протирать. Заместо прятков-то!
Заглянул в закут за печью — пустой, конечно.
— Девки — они народ прыткий, — продолжала разглагольствовать старуха. — Где хошь схоронится! От я помоложе была — так ко мне кто только не сватался. А я от женихов тех — огородами, огородами!
Голос ее при этом то дребезжал, то скрежетал, то падал до чуть слышного шепота-шамканья, то взметывался почти до свиста. Передернуться хотелось от этого голоса. До чего же мерзкая старуха-то!
Лучина меж тем сгорела уже наполовину. Оглянувшись на нее, глава отряда метнулся взглядом к сеням, затем к лестнице. Царевна могла схорониться в подполе — либо наверху, в опочивальне. Семь кроватей и семь сундуков — в любом бы она поместилась. Да и под любое ложе вполне могла бы вползти. Зато в подполе мешки есть — что ей стоило в один из них залезть? А то и в бочку пустую!