Цари. Романовы. История династии
Шрифт:
И он решил завершить переговоры.
18 марта 1867 года. Договор об уступке Россией своих североамериканских колоний был утвержден в Вашингтоне. 23 марта редакторы петербургских газет получили сообщение об этом через Атлантический телеграф.
И вскоре император узнал, что начались раздражающие дискуссии в обществе. Появились статьи о том, что продажа неразумна, подчеркивалось, что всего за 7 миллионов 200 тысяч долларов были проданы острова площадью 31 205 квадратных километров и часть Североамериканского материка площадью 548 902 квадратных километров со всеми построенными на этих землях укреплениями, казармами и прочими зданиями, что с появлением Атлантического телеграфа, соединившего материки, Аляска приобрела новую важность и т. д.
В «Санкт-Петербургских ведомостях» напечатали описание церемонии, которая должна была наполнить горечью сердца читателей.
«Русские и американские войска выстроились у флагштока. И два русских унтер-офицера начали спускать российский флаг. Публика и офицеры сняли фуражки, солдаты встали на караул. Барабан бил “В поход”. Но русский флаг никак не хотел спускаться: он запутался на самом верху флагштока. По распоряжению командира, несколько русских матросов тотчас полезли наверх, чтобы распутать флаг, который висел на мачте в лохмотьях… Один из матросов, наконец, долез до него, бросил его сверху. И флаг упал прямо на русские штыки».
Александр по-прежнему не хотел разговаривать с обществом. Он не объяснил, почему продали, не объяснил, что большую сумму получить от Америки было нельзя. Ибо еще один парадокс: в Америке известие о продаже Аляски совсем не порадовало общество. И американские газеты пестрели заголовками типа «Глупость Сьюарда» (государственного секретаря У. Сьюарда), «Зоопарк полярных медведей», «Сьюардовский сундук со льдом» (так называли в газетах Аляску) и т. п. И влиятельнейший тогда «New York Herald» иронизировал по поводу «наполеоновской затеи» Сьюарда, который приобрел для Америки «50 тысяч эскимосских жителей, из которых каждый в состоянии выпить по полведра рыбьего жира за завтраком».
Лохмотья флага… Флаг на штыках. Проданная за бесценок Аляска, набитая золотом… Итак, после Парижского договора общество записало императору еще одну ошибку: новую потерю территории. Пусть за «тридевять земель», но потеря! И уже в который раз повторяли столь опасное для России: «Несчастливый царь!»
И май 1867 года принес ему новую беду.
Великая германия великого Бисмарка
Ситуация в Европе, как записал в дневнике великий князь Константин Николаевич, «грозила миру кровавой кутерьмой…».
Прусский король Вильгельм «решил отобедать Францией». С дядей Вилли они близкие родственники (мать Александра II – родная сестра прусского короля).
С того времени, когда Александр I после разгрома пруссаков французами уговорил Наполеона сохранить корону его прусскому деду, русские цари вели себя с прусскими родственниками, как со слугами. Особенно в этом преуспел Николай I. Но все поменялось в последние годы! И сделал это один человек – Бисмарк.
Положение Пруссии, этакой бедной европейской родственницы, не устраивало молодую прусскую буржуазию и воинственных богатых помещиков… Бароны и капитал мечтали объединить немецкие земли вокруг Пруссии.
И вчерашний посол в России Бисмарк, стоявший теперь во главе консервативной партии, потребовал у прусского парламента огромные средства на создание мощной армии. Либеральное большинство в парламенте возмутилось. Ситуация в Берлине стала вновь близкой к революции. Парламентская делегация явилась к королю Вильгельму – угрожать. Его пугали судьбой Людовика XVI, и королева молила его уступить – ведь Европа не так давно пережила ужасные революции. И стареющий король уже соглашался, когда к нему явился Бисмарк. И произнес вдохновенный монолог.
Как вспоминал сам Бисмарк, он сказал: «Ваше Величество, вы не должны думать о Людовике XVI – он был слаб духом… Вспомните лучше Карла I, – разве он не останется навеки одним из благороднейших монархов, ибо бесстрашно обнажил меч в защиту прав монарха. Да, он проиграл сражение, но зато гордо скрепил собственной кровью свои королевские убеждения!.. Перед вами задача – создать великую армию, чтобы собрать всех немцев под крыло вашей династии. Вы не можете уступить парламенту, хотя бы это было и сопряжено с опасностью для жизни. Ваше Величество стоит перед необходимостью бороться за священное право прусского монарха решать все самому!».
И чем больше он говорил, тем более оживлялся Вильгельм…
Бисмарк хорошо его понимал. Он написал о нем: «Вильгельм – идеальный тип прусского офицера, который при исполнении служебного долга безбоязненно пойдет на верную смерть с одним словом “приказано”. Но когда такому офицеру приходится действовать на свой страх, он пуще смерти боится осуждения начальства, и эта боязнь мешает ему принимать решения».
Так что после беседы с Бисмарком, к ужасу перепуганного двора, король Вильгельм понял свою роль – «роль прусского офицера, которого схватили за портупею, в то время как ему дан приказ удержать ценой жизни определенную позицию».
И Вильгельм начал пугающе удачно исполнять эту роль.
Создав громадную армию, прусский король в союзе с Австрией беспардонно отвоевал у Дании Шлезвиг и Голштинию. После чего пруссаки стремительно разбили своего вчерашнего союзника Австрию. Прежний Союз германских государств под водительством Австрии перестал существовать. Бисмарк создал свой Северо-Германский союз во главе с Пруссией и стал его канцлером.
Все это время старый друг Александра II Бисмарк и его дядюшка Вилли успокаивали царя сладкими речами. А сами буквально сожрали все независимые немецкие земли вокруг Пруссии!
И Александр увидел, как при его благодушии возникла новая Пруссия – с 11 миллионами подданных. На границах России замаячил опасный призрак новой агрессивной империи.
Но и на этом Бисмарк не захотел остановиться. Следующей жертвой он избрал Францию.
Германия имела превосходство в артиллерии. Не готовы были к современной войне знаменитые французские форты. Прогноз русских военных – Франция будет раздавлена, пруссаки наверняка заберут у французов Эльзас и Лотарингию и станут сильнейшей державой в Европе. Александр не хотел допустить этого пугающего нарушения европейского баланса.