Царица Евдокия, или Плач по Московскому царству
Шрифт:
Брак царя Петра I и Евдокии Лопухиной подготавливался в тех условиях, когда надо было следовать учету интересов «противной» (противоположной) стороны, но он сам по себе становился символом разрушения прежнего мира. Это на деле означало вступление царя в пору совершеннолетия и, как следствие, должно было сопровождаться передачей ему всей власти от старшей, сводной сестры Софьи Алексеевны. Ей изначально была уготована «всего лишь» роль соправительницы двух царей — Ивана и Петра. Вступление в брак младшего брата стало символом перемен, для царевны Софьи настало время отойти от трона и вернуться на женскую половину дворца. Но она этого уже не хотела и еще сильнее стала защищать права на трон брата Ивана, при котором могла оставаться регентшей еще очень долго. Иван Голиков — первый неутомимый собиратель материалов к истории «деяний Петра Великого», опубликованных еще в конце XVIII века, — написал о том, что вдовая царица Наталья Кирилловна поспешила женить сына, потому что узнала, что в семье царя Ивана ожидается прибавление («видя супругу царя Иоанна Алексеевича уже непраздну»){30}. Потом эту мысль запомнил А.С. Пушкин, готовившийся на основании голиковских разысканий написать свою «Историю Петра Великого»: «Супруга царя Иоанна сделалась беременна: сие побудило царицу Наталью Кириловну и приближенных бояр
Конечно, царь Петр I, которому к моменту вступления в брак не исполнилось и семнадцати лет, еще полностью зависел от выбора матери царицы Натальи Кирилловны и старших родственников. По молодости лет и сложным обстоятельствам придворной борьбы он оказался заложником чужих решений. Необходимость вступления в брак была для Петра такой же ритуальной царской обязанностью, как представительство на многочисленных праздничных церковных службах, приемах послов, отвлекавших его от уже найденных им любимых военных занятий, а также начинавшегося увлечения «корабликами». У Петра I не оказалось в жизни никакой Марии Хлоповой, как когда-то у его деда — царя Михаила Романова, чувства к которой перевешивали бы царский долг сохранения династии{33}. Или как у его отца, вынужденного отказаться от касимовской невесты Евфимии (Ефимьи) Всеволожской и жениться на Марии Милославской по выбору царского «дядьки» боярина Бориса Ивановича Морозова.
Всё это известные обстоятельства, но их рассматривают исключительно с точки зрения политической борьбы или династических интересов, не слишком задумываясь при этом о значении рода царской невесты. Но важно также понять, почему выбор царицы Натальи Кирилловны и ее советников пал именно на род Лопухиных, к которому принадлежала будущая молодая царица. Что предопределило царский брак с представительницей именно этого рода? Какое место отводилось Лопухиным в раскладах придворной борьбы? В средневековом обществе все держалось на родстве, и можно представить, сколько слов тогда было говорено в царской светлице Натальи Кирилловны, как пристально и внимательно рассматривались семьи будущих царских родственников, перед тем как Лопухиных ввели во дворец и, следовательно, в российскую историю.
Путь во дворец
Свою родословную Лопухины — неизвестно, обоснованно или нет, — выводили от касожского (адыгского) князя XIV века Редеги, потомки которого присутствуют уже в первом царском родословце середины XVI века (например, род Сорокоумовых-Глебовых). Однако генеалогов, изучавших родственные связи, смущает многочисленность потомков Редеги, отсутствие достоверных сведений о пресечении той или иной ветви и, как следствие, «удобство» рода Сорокоумовых-Глебовых «для генеалогического обмана»{34}. Кроме Лопухиных к роду Глебовых причислились еще Колтовские, представительница которых — царица Анна — была четвертой женой Ивана Грозного. Бывают такие повторы судеб через поколения: царица Анна Колтовская, в монашестве Дарья, оказалась постриженницей Суздальского Покровского монастыря, где потом окажется и царица Евдокия.
Сами же Лопухины в конце XVI века служили рядовыми детьми боярскими по Мещовску. Первым заметным человеком, чье имя тогда попало в боярские списки, был выборный дворянин Никита Васильевич Лопухин{35}. С него началась и важная для этого рода традиция службы в стрелецких головах, хотя это скорее говорит о невысоком положении Лопухиных в кругу дворянства, служившего по преимуществу на «стратилатских», то есть воеводских, должностях. Старший из братьев Лопухиных Дмитрий Васильевич чем-то не угодил царю Борису Федоровичу, был сослан в «понизовые» города, в Лаишев, где и погиб. В семье осталось предание о том, что его царь Борис «уморил безвинно в Лаишеве нужною смертью в тюрьме»{36}. Другой брат, Никита Васильевич Лопухин, получил вотчину «за царя Васильево осадное сиденье» в Лыченском стану Мещовского уезда; вотчина эта потом перешла к его сыну Аврааму Никитичу{37}. Потомки Никиты Васильевича после Смутного времени гордо говорили о службе предков «искони в городах по выбору» и о вхождении в верхи дворянства — «московский список» при царе Василии Шуйском. Однако в первые годы царствования Михаила Романова Лопухины служили в малозаметных чинах; мы видим их среди жильцов, в обязанности которых в основном входили функции придворной охраны.
Все изменилось для рода мещовских дворян Лопухиных в 1626 году, когда царь Михаил Федорович женился на Евдокии, дочери мещовского же дворянина Лукьяна Стрешнева. С тех пор не только сами Стрешневы, но и близкие им люди по службе в одном и том же «городе» (служило-землевладельческой корпорации уездного дворянства) узнали дорогу в «Верх», как назывались царские покои, вошли в Боярскую думу — правительство Московского царства. Возможно, сказывалось какое-то семейное родство Стрешневых и Лопухиных или покровительство, истоки которого теряются в скрытых фамильных историях уездных дворян. Правда, восстановить их сейчас не представляется возможным. Показательно, что представитель старшей ветви рода Лопухиных, Илларион (Ларион) Дмитриевич, сразу после свадьбы царя Михаила с Евдокией Стрешневой был пожалован в чин московского дворянина{38}. Близость Стрешневых и Лопухиных фиксируется и несколько десятилетий спустя, когда отец будущей царицы Евдокии, Федор Авраамович, и всесильный глава Разрядного приказа Тихон Никитич Стрешнев были ктиторами Мещовского Георгиевского монастыря, они делали туда большие вклады и помогали его строительству. Сам монастырь после разорения в Смуту был перенесен ближе к Мещовску и находился рядом с лопухинской вотчиной — селом Серебряным. Наверное, такая близость монастыря сказалась на воспитании Евдокии Лопухиной, которая могла с детства бывать на монастырских службах и знакомиться с гостями отца, приезжавшими в монастырь на богомолье. Особое положение монастыря подтверждалось царскими вкладами Федора Алексеевича и царского «триумвирата» — Ивана, Петра и Софьи, тоже жаловавших в 1680-х годах деньги и материалы (железо) на строительство каменной церкви в Георгиевском монастыре, деньги на покупку книг и церковной утвари{39}. Такое близкое знакомство
Карьера деда царицы, Авраама Никитича Лопухина, началась со службы в чине жильца, когда ему исполнилось 16 лет. В этом чине он прослужил четверть века, пока уже в сорокалетнем возрасте его во время жилецкого разбора не переписали на службу по «московскому списку», то есть не пожаловали чином московского дворянина {40} . Будучи стрелецким головой, Лопухин командовал караулами в царской охране, например, стоял с сотнею стрельцов «в воротех, что на Каменный мост» в дни свадьбы царя Алексея Михайловича в январе 1648 года [1] . Стрелецким начальником служил и его двоюродный брат, один из самых заметных представителей рода — Илларион Дмитриевич Лопухин, раньше всех в этом роду получивший чин думного дьяка, а потом и думного дворянина {41} . В «Дневальных записках Тайного приказа», где фиксировалась повседневная жизнь двора царя Алексея Михайловича, в иные годы имя кого-нибудь из стрелецких голов Лопухиных можно было встретить чуть ли не каждую неделю, когда они со своими приказами охраняли «государев двор». Стрелецкие головы несколько раз в году принимали участие в дворцовых церемониях по поводу больших церковных празднований. Обычно им полагалось идти в процессии за одной из особо почитаемых икон. В дни других, личных торжеств, таких как именины царя, царицы или их детей, стрелецких начальников также принимали и награждали «именинными пирогами» {42} . Дед будущей царицы Авраам Никитич Лопухин еще и воевал. Он выжил в бесславном конотопском деле в 1659 году и даже получил поместную и денежную придачу за эту службу {43} . После завершения Русско-польской войны 1654–1667 годов он продолжил службу во дворце.
1
Интересно, что в черновике «чиновника» на это место первоначально был назначен другой человек, но его имя зачеркнуто, и в охране самих свадебных торжеств участвовал уже Авраам Лопухин: РГАДА. Ф. 135. Государственное древлехранилище хартий и рукописей. Оп. 1. Д. 312, 313. Материалы Государственного древлехранилища рукописей в оцифрованном виде размещены в Интернете на сайте Российского государственного архива древних актов: www.rgada.info. См. также публикацию Чиновного списка («чиновника») свадьбы царя Алексея Михайловича с Марьей Ильиничной Милославской: ДРВ. М., 1773. Ч. 2. Декабрь. С. 461; ДРВ. 2-е изд. М., 1790. Ч. 13. С. 231.
Авраам Лопухин был назначен дворецким царицы Натальи Кирилловны 17 апреля 1671 года (хотя делами Царицыной мастерской палаты он стал заведовать даже чуть раньше){44}. В этом назначении тоже есть определенная традиция, ибо управлять царицыным двором и Царицыной мастерской палатой могли только особо доверенные лица, лучше всего из родственного круга. Например, первым дворецким царицы Евдокии Лукьяновны стал ее родственник Федор Степанович Стрешнев. В царствование Алексея Михайловича у его первой жены царицы Марии Ильиничны Милославский долгое время служили отец и сын Соковнины (к их семье принадлежала и знаменитая боярыня Федосья Прокопьевна Морозова, в девичестве Соковнина). Смена царицыного дворецкого Федора Прокопьевича Соковнина (родного брата боярыни Морозовой) на Авраама Никитича Лопухина стала символичным отражением перемен при дворе царя Алексея Михайловича, когда в силу вошел временщик Артамон Матвеев (кстати, тоже бывший стрелецкий голова, участвовавший в охране свадьбы царя с Марией Милославской в 1648 году). Царица Наталья Кирилловна из рода Нарышкиных была воспитанницей Артамона Матвеева. В разряде второй свадьбы царя Алексея Михайловича с Натальей Кирилловной в конце января 1671 года Авраам Никитич Лопухин уже не стоял где-то далеко, охраняя вход в Кремль, а «путь слал» новой царице и «великой государыне». А его сын Федор Лопухин охранял царскую свадьбу со стрельцами своего приказа{45}.
Царицыны родственники Нарышкины, а еще Стрешневы и Лопухины более других выиграли от своей близости к Артамону Матвееву. Когда 30 мая 1672 года родился царевич Петр Алексеевич — будущий Петр Великий, при царском дворе состоялись обычные по такому поводу назначения в Думу. Царь Алексей Михайлович пожаловал из думных дворян в окольничие царицыного отца Кирилла Полуектовича Нарышкина и Артамона Сергеевича Матвеева. Окольничество царскому тестю «сказывал», то есть объявлял, Ларион Дмитриевич Лопухин. В тот же день состоялись еще два пожалования в Думу, и опять они коснулись Нарышкиных и Лопухиных. Думными дворянами стали царицын дядя Федор Полуектович Нарышкин и дворецкий царицы Натальи Кирилловны Авраам Никитич Лопухин{46}. В эти радостные дни на дворецкого молодой царицы легло особенно много забот, он готовил пир, состоявшийся после крещения царевича в Чудовом монастыре в день Петра и Павла 29 июня 1672 года. Гостей угощали разными сладостями, на столе стояли «орел сахарной белый большой с державой», «лебедь сахарной литой, весом в два пуда» и даже, трогательная деталь, «кроватка сахарна». Подавались смоквы, имбирь, финики, полосы дыни и арбуза, замысловатые «индейские овощи в патоке» и другие диковины. У царицыного «поставца» сидел и, значит, всем распоряжался ее дворецкий Авраам Никитич Лопухин. После пира благодарная царица Наталья Кирилловна послала сладости со своего стола на двор к Артамону Матвееву, чтобы поздравить его и порадовать своих подруг, живших в его доме.
Приближенные царицы Натальи Кирилловны Лопухины недолго наслаждались вместе с нею своим новым высоким положением при дворе. Вскоре после смерти царя Алексея Михайловича в 1676 году они вместе с Нарышкиными разделили все прихотливые повороты дворцовой жизни. На престол вступил царь Федор Алексеевич, старший брат и крестный царевича Петра Алексеевича (другой восприемницей была их тетка царевна Ирина Михайловна){47}. Главный покровитель Нарышкиных временщик Артамон Матвеев был удален от двора, царицын дворецкий Авраам Никитич Лопухин принял постриг в Троице-Сергиевом монастыре и умер в 1685 году, в возрасте больше восьмидесяти лет. Положение царицы Натальи Кирилловны сильно изменилось. Теперь на лествице наследников покойного царя Алексея Михайловича ее сын стал занимать очень скромное место. А при условии рождения наследников у царя Федора Алексеевича Петр вообще вряд ли когда-нибудь стал бы царем. Соответственно изменившейся роли в династическом порядке наследования по-новому стали воспринимать и прежнюю царицу Наталью Кирилловну вместе с ее двором.