Царица поверженная

Джордж Маргарет

– Птица-мать не вернется, если увидит тебя, – сказал Олимпий. – Пойдем с нами. Я хочу кое-что тебе показать.

Пока он говорил, я присмотрелась к нему и нашла, что Олимпий за время моего отсутствия тоже изменился. Его черты заострились, и выглядел он, по-моему, мрачновато. В совокупности со зловещим юмором это делало его суровым и замкнутым, хотя трудно было сказать, отпугивают его качества больных либо, напротив, усиливают их доверие. И как складывается его личная жизнь? Олимпий почти мой ровесник – подумывает ли он жениться? В депешах, ясное дело, ничего подобного не сообщалось.

Птолемей поднялся и подбежал к нам. Я заметила, какими слабыми выглядят его ноги и насколько он запыхался, хотя преодолел очень короткое расстояние.

– Олимпий насадил новый сад, – сказала я.

Птолемей скорчил рожицу:

– О сад! Это интересно для женщин или для больных. Нет уж, спасибо.

– У меня особенный сад – для убийц и колдунов, – возразил Олимпий. – Увидишь, он не похож ни на какой другой.

Сад был разбит на ровной площадке неподалеку от храма Исиды, но выходил он на гавань, а не в сторону открытого моря. Его окружала низкая каменная стена, а внутри ее – живая изгородь, усыпанная красными бутонами. Олимпий поднял тяжелый засов, открыл ворота и пропустил нас внутрь.

В центре журчал фонтан, и от него в четыре стороны расходились дорожки, делившие сад на четыре почти равные части.

– Смотри: смерть – в одном углу, жизнь – в другом.

Но я ничего не увидела, кроме клумб с растениями: одни цвели, другие тянулись вверх, третьи стелились по земле. Я посмотрела на Олимпия вопросительно.

– В Мусейоне я натолкнулся на манускрипт, содержавший перечень ядовитых растений, – пояснил он. – Некоторые из них были явно вымышленными: например, растение, якобы испускающее пламя и поглощающее всех, кто окажется рядом. Но прочие меня заинтересовали. Как они действуют? Почему они убивают? Я решил, что полезно собрать их, тем более что в малых дозах яды бывают полезны и обладают лечебными свойствами. Кроме того, мне любопытно изучать их. Ведь это, так сказать, растительные подобия ядовитых змей.

У Птолемея округлились глаза.

– Яды? Вот это да! Какие из них?

– Например, ядовита вся живая изгородь.

– Но она такая красивая! – воскликнула я.

И действительно, изгородь сияла темно-зеленой листвой и была усеяна цветами.

– Тем не менее она смертельно ядовита. Кустарник называется «роза Иерихона». Если его цветы поставить в воду, вода будет отравлена. Сложи из ветвей костер, и дым станет ядовитым. Как и мясо, приготовленное на этом костре. Мед, сделанный из пыльцы цветов, тоже ядовит. Лошади и ослы умирают, поев листьев с куста, но вот загадка – коз яд не берет!

– Значит, если хочешь убить врага, нужно подать ему отравленный мед? – спросил Птолемей.

– Да. Правда, я не знаю, сколько его требуется, чтобы убить человека. Может быть, нужно съесть очень много.

Мы начали прогуливаться по усыпанной гравием дорожке. По обе стороны от нее красовались аккуратные клумбы.

– Все смертоносное я высадил слева, – сказал Олимпий.

Он остановился перед растением с ворсистыми дольчатыми листьями, высотой поменьше локтя. На вершинах его стеблей набухали бутоны.

– Можете вы догадаться, что это? – спросил он нас.

– Сорняк, каких полно на лугах, – ответила я. – А еще, насколько помню, такая трава порой выбивается из расщелин в стенах.

– Это черная белена, – с довольным видом заявил Олимпий. – Убивает за несколько минут, к тому же мучительно. Однако у меня сложилось впечатление, что в очень малых дозах ее яд может служить лекарством. Например, с ее помощью можно остановить рвоту. Однако определить нужную дозу очень трудно, потому что сила яда не одинакова для всех растений – она у каждого своя и зависит от множества факторов, в том числе и неизвестных. Сок белены также может вызвать у человека возбуждение, желание петь, танцевать и разговаривать с воображаемыми собеседниками. Либо он наводит морок, и тогда человеку кажется, будто он летает или, скажем, превращается в животное. А потом наступает смерть. Грань, за которой начинается опасность, определить невозможно.

– А не страшно тебе прикасаться к такой траве? – спросила я.

– Я всегда надеваю перчатки, – с улыбкой ответил Олимпий и, пройдя немного вперед, указал на лужайку, где на стройных стеблях покачивались белые цветы в форме звездочек, похожие на миниатюрные лилии. – Они называются «голубиный помет».

– Какое безобразное название для такого прелестного цветка, – отметила я.

– Растение ядовито от вершков до корешков, – промолвил Олимпий, – но самое опасное – луковицы. Их можно высушить, истолочь и выдать за муку, чтобы испечь ядовитые лепешки. Правда, у них горьковатый привкус, но его легко отбить медом роз Иерихона – получится вкусно.

Он рассмеялся.

– И что будет, если съесть такую лепешку? – спросил Птолемей.

– Сначала ты испытаешь нехватку воздуха. Почувствуешь, что задыхаешься. А потом и вправду задохнешься – умрешь.

– За несколько минут? – уточнил Птолемей. – Может, на меня действует что-то подобное, только не так быстро? Мне тоже трудно дышать.

– Нет, – поспешно возразил Олимпий, пытаясь перевести все в шутку. – У тебя нет врагов, чтобы положить тебе на блюдо отравленную лепешку.

– А что вон там? – спросил Птолемей, указывая на густую грядку растений почти по пояс высотой, с венчиками изящных белых цветов на макушках.

– Я смотрю, ты умеешь выделить самое интересное, – отозвался Олимпий, глядя на кусты с почти отеческой гордостью. Пожалуй, ему и впрямь пора жениться и завести детей, чтобы нянчиться с ними, а не с ядовитыми травами. – Это растение не что иное, как болиголов. Его сок положил конец жизни Сократа.

Болиголов! Я зачарованно уставилась на него, не в силах оторвать взгляд. Стебли со свисающими листьями, увенчанные белыми цветами, выглядели вполне симпатично.

– А что будет, если его выпить?

– Его нет нужды пить, хотя соку можно и нацедить. У него характерный запах мышиной мочи. – По-видимому, Олимпий находил это забавным. – Можно также использовать листья, чтобы приготовить вкусный салат. Особенность болиголова в том, что симптомы отравления проявляются не сразу и отравленный имеет возможность завершить трапезу в приятной компании.

– А каков он по ощущениям? – поинтересовался Птолемей.

– Ну, отравление описывают как постепенное ослабление мускулов и ползучий паралич. Правда, сознание остается ясным.