Царица Сладострастия
Шрифт:
Между тем однажды утром маленький Мишон, когда мы с ним играли, вдруг спросил меня, не собираемся ли мы с графом в ближайшее время нанести г-ну Пети обещанный визит.
— Зачем, малыш Мишон? Признаться, мы уже забыли об этом.
— Затем, что господин кюре хочет приготовить вам вкусное угощение, и я тоже мог бы получить свою долю.
— Значит, это тебе не терпится?
— Мне, а еще и аббату Альберони: он будет готовить прекрасные лакомства и сладости. Он каждый день приходит к господину кюре и спрашивает, когда же будет все решено, потому что, говорит он, для него тогда откроется дорога к успеху.
— Значит дорога к
— Я совсем не понимаю этого человека, сударыня; он сочиняет диссертации и речи, в которых не разобраться. Говорят, что аббат Альберони — сын садовника, но сам он утверждает, что станет первым министром. Какой-то прорицатель сказал ему это, а он поверил.
— Уж не рассчитывает ли он стать первым министром герцога Савойского?
— Нет, для него этого слишком мало! Он говорит, что станет первым министром большого королевства.
— Тогда я не совсем понимаю, чем эта трапеза и наше присутствие могут быть ему полезны.
— Но, сударыня, он только об этом и мечтает и в своей часовне, где живет совсем один, каждое утро изобретает новые блюда, чтобы доставить удовольствие вашим сиятельствам.
В тот же вечер я рассказала о малыше Мишоне в кругу ее высочества, в котором его хорошо знали, а также об аббате Альберони и его лакомствах. Госпожа герцогиня была гурманкой: отойдя от государственных дел, она не раз устраивала большой смотр своим слугам и поварятам, так что аббат с его кулинарными приготовлениями очень веселил ее.
Вообще госпожа герцогиня отличалась простотой и в своем кругу часто пренебрегала условностями, связанными с ее высоким положением. Она очень любила побеседовать с глазу на глаз со своими фаворитами и фаворитками. Но во времена ее регентства ей приходилось жертвовать этим удовольствием. Однако теперь, после отречения, она вознаграждала себя за упущенное.
— У аббата Пети, кажется, есть деревенский дом? — спросила она у г-жи ди Верруа.
— Да, сударыня, дом прелестный; там у него большая коллекция картин и всяких редкостей. Он находится неподалеку от виллы моего сына.
— Ну что ж, графинюшка, предупредите вашего Мишона, что в следующий вторник мы все отправимся на прогулку в эти края и что я собираюсь отдохнуть в доме аббата, а если там найдется какое-нибудь приготовленное угощение, не откажусь воздать ему должное.
Меня ничуть это не удивило: госпожа герцогиня нередко совершала подобные прогулки. Мы со свекровью имели удовольствие сопровождать ее — то была привилегия, которой добивались многие при дворе. Хотя герцогиня уже не обладала формальной властью, она по-прежнему оказывала весьма существенное влияние на своего августейшего сына. Он же считал своим долгом доставлять матери радость и почти никогда не отказывал ей в том, что было связано с проявлением милости к придворным. Что же касается правления, то он выслушивал ее советы, но оставлял за собой право судить о них самому и делал только то, что считал нужным, никогда не отчитываясь в своих решениях.
Кюре был предупрежден уже на следующий день и в назначенное время принял нас с обычным своим радушием и простотой. Альберони же получил возможность отличиться. Мы увидели его только после угощения; во время десерта он пришел, чтобы выслушать от ее высочества похвалы, которые внушали ему надежды на будущее. Подготовленная мною, госпожа герцогиня вызвала его на разговор. Она с удовольствием
Я была тогда слишком молода, чтобы увидеть больше, и восприняла его как обыкновенного фигляра. Позднее, когда он приобрел известность и добился иного положения, я вспоминала подробности нашей первой встречи.
Госпожа герцогиня с удовольствием выслушала рассказ аббата о его жизни и планах на будущее. Альберони честно признался ей, что он сын пармского садовника и что с юных лет мечтает высоко подняться.
— Я надел сутану священника, чтобы попасть туда, куда меня не пустили бы в холщовой блузе, ваше высочество. Отец и мать считали меня безумцем, но если бы я не стал аббатом Альберони, если бы, вместо того чтобы прививать груши, не научился изобретать соусы, сегодня я бы не мог склониться к ногам вашего королевского высочества, поблагодарить вас за доброту и попросить в дальнейшем не лишать меня ваших милостей. Вот что такое умение!
— Вы правы, аббат, все это справедливо, но я хотела бы знать, чтобы в дальнейшем оказывать вам услуги, кем вы собираетесь стать в будущем.
— Увы, ваше высочество! Первым министром, и никем иным, — со смиренным и покорным видом ответил он.
— Первым министром моего сына?
— О нет, ваше высочество! Более могущественного властелина — императора, короля Франции или короля Испании — пока не знаю.
— А, вы еще не выбрали! Понимаю. Но не находите ли вы, что скачок с места каноника на столь высокий пост слишком велик? Разве не нужно пройти целый ряд ступеней, чтобы добиться такого положения? И какую из них вы желаете преодолеть в данную минуту?
— О госпожа герцогиня! Самую трудную, поскольку она первая.
— Вам нужна помощь? Хорошо, обещаю вам поговорить с герцогом.
— С герцогом Пармским? — оживившись, спросил он.
— А! Так речь идет о герцоге Пармском?.. Здесь мое влияние будет не столь ощутимым. Но я все же попробую.
Герцогиня очень смеялась, говоря ему это, и пройдоха понял, что он может решиться на смелый шаг.
— Место каноника у его светлости — вполне достойный, но ничтожный пост, ваше высочество; можно зарабатывать на жизнь ничего не делая, если не считать нескольких очень приятных и легких обязанностей: отслужишь вечерний молебен с единственным певчим или мессу для трех старух с их болонками, и можно тихо отправляться в свой рай под завистливыми взглядами соседей, которым каждую неделю без особого труда устраиваешь великолепный обед. Завидное местечко для любого аббата, за исключением…
— … за исключением будущего первого министра. Так что же дальше?
— А дальше вот что: поскольку ваше высочество соизволили столь быстро все понять, вы, наверно, уже поняли, что мне не терпится выбраться из такого состояния.
— Я вас прекрасно поняла.
— У меня две цели, госпожа герцогиня. Первая — стать первым министром, что случится непременно; вторая — с этого надо бы и начать — проехать по улицам Пармы в карете его преосвященства епископа.
— Так вы хотите, чтобы я попросила его преосвященство посадить вас в карету рядом с собой и провезти по улицам Пармы? Не могу вам обещать, что получу его согласие, ведь для такой прогулки должен быть разумный повод.