Царица Тамара, Гамсун Кнут

Царица Тамара

на обложку

Гамсун Кнут

Шрифт:

Царица. Князь Георгій!

Князь Георгій. Это большая страна. И поля тамъ богаты. Та крпость, что мы взяли, великолпна.

Царица. Я возвела шесть крпостей, и у меня достаточно земли. Я властвую отъ Арменіи до Казбека.

Князь Георгій. Но вдь это еще увеличило бы твою землю. И ты пріобрла бы много людей, которые искусны въ музык и могли бы увеселять тебя. Мы слышали по ночамъ, какъ они играли въ Товин. У нихъ тамъ были два

еврея, которые играли на арф.

Царица. Ну, благочестивый отецъ, чего долженъ стоить ханъ?

Игуменъ. Утшь меня, старика, и себя самое, дитя, и потребуй, когда придетъ время, того, что теб велитъ совсть.

Царица. Я знаю, чего я потребую, если только они согласятся на это. Если товинцы согласятся креститься, ихъ ханъ будетъ свободенъ Какихъ лтъ ханъ?

Князь Георгій. Ты можешь заставить ихъ сдлать и то, чего они не захотятъ. У тебя есть на это власть. Можно вырзывать языки — это хорошее и сильное средство. Хорошо тоже — ударовъ двсти палкой.

Царица. Они могутъ избавить своего хана гораздо меньшимъ… Я въ третій разъ спрашиваю, какихъ лтъ ханъ?

Князь Георгій. Не желаешь ли ты также знать, каковъ онъ собой?

Царица удивленно. Нтъ. Я объ этомъ не спрашиваю. Что значитъ твой вопросъ?

Князь Георгій. Что же касается самого хана, то по отношенію къ нему есть одно безподобное средство.

Царица. Какое же?

Князь Георгій. Захватить его гаремъ и выставить его передъ ханомъ.

Царица. Ну, и…

Князь Георгій. Ну, и выпустить на него солдатъ.

Царица, вскакивая. Князь Георгій!

Князь Георгій. Тогда онъ сдастся. Но это не то лучшее средство, о которомъ я думалъ. У тебя въ замк, царица, есть два турка — твои палачи. У нихъ есть шелковый шнурокъ…

Царица, отворачиваясь. Ахъ, достойный отецъ, дай ты мн совтъ.

Игуменъ. Быть можетъ, ханъ самъ исполнитъ твою просьбу, если ты поговоришь съ нимъ.

Князь Георгій. Какъ будто ты должна его o чемъ-нибудь просить! Я начальникъ войска, или не я? Если я, то я знаю, что товинцамъ приходится сдаваться на нашу милость; зачмъ же теб ихъ просить? Если бы у насъ не было теперь войны съ ханомъ Карскимъ, товинцы уже были бы у насъ въ рукахъ. Они бжали въ горы — ну, что же, въ полнолуніе, когда будутъ свтлыя ночи, мы отыщемъ ихъ въ горахъ и разобьемъ. Тогда ты можешь обойтись съ ними такъ, какъ ты обошлась съ другими покоренными нами народами.

Царица. Но вдь у меня въ замк есть плнный ханъ; разв это ничего не значитъ? Если товинцы исполнятъ мою просьбу, то ихъ ханъ будетъ свободенъ. Тогда и войн конецъ.

Игуменъ. Вели позвать хана; можетъ быть, онъ и исполнитъ твою просьбу.

Царица. Погоди… Зачмъ вы вс здсь, двушки? Зайдата, что это? У тебя снова покрывало на лиц. Снимите покрывала, двушки, и ты, Софіатъ, и ты, Юаната. Не годится христіанскимъ двушкамъ ходить подъ покрываломъ. двушки снимаютъ покрывала.

Зайдата. И Фатима тоже закрываетъ лицо покрываломъ.

Фатима. Я не христіанка.

Игуменъ. Да, она не христіанка. И все-таки она въ дом царицы.

Царица. Ты не христіанка, Фатима, еще нтъ… Всегда, когда вы нкоторое время остаетесь безъ меня, вы снова обращаетесь къ магометанству и закрываете лица.

Юаната. Намъ это приказали.

Царица. Кто приказалъ?

Юаната. Князь Георгій.

Князь Георгій. Я приказалъ это двушкамъ, чтобы он не ввели меня въ соблазнъ. Ибо он подобны огню.

Царица. Он подобны огню? Откуда ты это знаешь?

Князь Георгій. Откуда я это знаю? Ты не можешь себ этого представить?

Царица на минуту закусываетъ губы. Нтъ. Я себ не могу этого представить.

Князь Георгій. Он какъ настоящій огонь.

Игуменъ. Во многихъ людяхъ въ дом твоемъ пылаетъ погибельный огонь, царица. Но сама ты, благодаря Богу, остаешься холодна.

Князь Георгій. Мы со священникомъ слышали, какъ двушки болтаютъ въ купальн.

Царица. Не слдуетъ священнику подсматривать въ купальн… Зачмъ вы еще здсь, двушки?

Зайдата. Мы хотимъ привтствовать тебя. Мы убрали залъ цвтами.