Царица Теней: возвращение Персефоны
Шрифт:
— Не говори ерунды! — Афина отмахнулась, спрятала мешочек и сделала несколько шагов в сторону. — Аид опасен, никто не желает связываться с ним.
Кора томно вздохнула. Амфитеус чувствовал, что ей неловко, странно и любопытно одновременно. Она вдруг пожала плечами и закружилась так, что её хитон стал похож на бутон цветка.
— А я бы посмотрела на него... — у неё загорелись глаза, будто она обнаружила самую замечательную идею на свете. — Афина, Афина... — Кора подёргала её за хитон, как делала это в детстве, — а ты знаешь, как он выглядит? Мне ужас как любопытно.
Афина оттолкнула её руку.
— С ума сошла? Хочешь, чтобы твоя мать спустила меня в Тартар?
— Ну, она не узнает, — смущённо заявила Кора, покачиваясь на носочках. — Ну, пожа-а-а-алуйста.
— Нет! — Афина пошла к выходу из сада, Кора побежала за ней.
— Ну это же просто слова. Я не прошу тебя показать мне царство Теней, всего лишь...
— Нет!
Кора не унималась.
— А говорят, он точная копия отца? А, правда, что у него никогда не было царицы? А, правда, что...
Афина резко остановилась и обернулась, успевая поймать Кору, которая едва не врезалась в неё.
— Хорошо, что тебя не оставили сегодня с Герой, она бы не стала с тобой церемониться, пусть ты и её любимица напару с Гермесом. Мне запрещено разговаривать с тобой об Аиде, упоминать царство Теней, смерть и ужасы. Ты чистая невинная богиня, зачем тебе всё это?
— Мне интересно. Как же я смогу противостоять опасности, если не буду ничего о ней знать?
Афина закатила глаза.
— Да, он похож на отца. Слишком похож. Намазать волосы Зевса углём, и их друг от друга будет не отличить. Он, как и братья, вежлив, воспитан, всегда и ко всем проявляет уважение... во всяком случае, когда поднимается сюда. А ещё у него ужасная, просто отвратительная аура, находиться рядом с ним то ещё испытание.
— За что же его ненавидят? Только за то, что его аура неприятна? Её ведь можно скрыть...
— Мало кому удаётся полностью скрыть ауру, и он не из тех, кто способен на это... — Афина посмотрела на жадно внимающую её словам Кору и вздохнула. — Толпа не знает жалости к тем, кто скрывается в тени. О таких можно слагать слухи, а слухи — вещь убийственная, которая укореняется в веках, как грибница в лесу, и нет никакого шанса изгнать её.
— Значит, всё, что я слышала о нём — неправда?
— Я этого не говорила, — Афина поправила волосы, устремив взгляд на дворец Зевса, — да и откуда мне знать? Истинную жизнь старших богов могут знать лишь они сами. Интуиция и рассудок подсказывают мне, что всё очень непросто и кроется в глубоком прошлом, в отношениях детей Кроноса и Реи.
— Мне кажется, ты знаешь больше, Афина...
— Ну, хватит! — Афина заметила нимф на противоположной стороне сада. — Я и так наговорила слишком много...
...И снова туман, и снова Амфитеус в поисках света. Время шло медленно, будто вязкая жидкость, неспособная двигаться быстро, долго ничего не происходило — Амфитеус успел сесть и задремать, когда громкий звук ворвался в его мир и рассеял туман...
...Он оказался на опушке небольшого лиственного леса, далеко от Олимпа и от дома Деметры — Кора гуляла там одна, собирая ландыши. Вдали слышались голоса дриад, в ветвях гулял ветер, но Амфитеус не мог сказать, кто именно это был из Анемов. Кора напевала тихую мелодию и чувствовала себя свободной и счастливой. Амфитеус поднялся на ноги и настороженно осмотрелся. Обстановка интуитивно не нравилась ему.
— Да восславит Гелиос твою красоту, богиня.
Кора вскрикнула, а вместе с ней и Амфитеус, не ожидавший, что кто-то в эту минуту решит заговорить. Он обернулся. У одного из деревьев, вальяжно прислонившись к стволу плечом, стоял мужчина. От него исходила тяжёлая удушающая аура, и не нужно было иметь дар предвидения, чтобы сказать, что таким образом он скрывал свою истинную суть.
— Кто ты? — Кора прижала цветы к груди.
Мужчина усмехнулся.
— Не имеет значения, но можешь звать меня Эпос. Я тот, кто пришёл воздать хвалу твоей красоте, чего ещё тебе нужно?
Кора смутилась, но тут же взяла себя в руки, сделалась серьёзной и вздёрнула подбородок.
— Прошу меня простить, я бы хотела побыть одна. Мне не нужна компания.
— Да брось... — он ухмыльнулся и пошёл к ней. Кора стала отступать, но уже на третьем шаге врезалась спиной в дерево. Эпос остановился совсем близко и коснулся её подбородка — у Коры задрожали губы. — Всем нужна компания, — нежно прошептал он.
Амфитеус сжал кулаки, но что он мог сделать в воспоминаниях? В воспоминаниях Аида, мать его! Почему его нет? Почему его всё ещё нет?
Кора выронила цветы и попыталась оттолкнуть от себя Эпоса, но он поставил руки на ствол дерева по обеим сторонам от неё и приблизил лицо к её лицу.
— Неужели тебе не хочется развлечься? Неужели не завидуешь своим подругам, тому, как они свободно встречаются с мужчинами? Юная, прекрасная нимфа... — он провёл пальцем по её щеке. — А ещё, говорят, твоя мать не даёт согласия на брак, всех отправляет восвояси... может, нам стоит развлечься, и тогда она...
Кора отвернулась, не сумев сдержать дрожь отвращения.
— Оставьте меня... — умоляющий голос прозвучал слабо, почти неслышно. — Я не знаю, кто вы.
Амфитеус понимал, что происходит. Эпос был сильнее, не зря же он скрыл свою ауру — Кора не могла сопротивляться, она не защитит себя и никто не защитит, если только...
Эпос сдавил пальцами её щёки, развернул к себе, заставляя смотреть в глаза.
— Я думал, богиня цветения должна быть страстная и горячая, а ты ледышка, словно из Стикса вышла, — он провёл большим пальцем по её губам.
Взгляд Коры сверкнул гневом, она изловчилась и... укусила его, а затем оттолкнула от себя так, что он едва не упал.
— Убери свои руки! — прошипела Кора и тут же вскрикнула от болезненной пощёчины.
Эпос ударил её снова, а затем ещё раз. Амфитеус не сомневался, в удары заложена божественная сила, лишающая Кору способности сопротивляться. От четвёртого удара она упала, тогда мужчина схватил её за хитон на груди, дёрнул вверх и одним движением поставил на ноги — ткань поползла по швам, треснула на плечах и медленно осела на грудь. Мужчина прижал Кору к дереву, связал её руки нитью божественной энергии и обнял, стал целовать лицо и шею — она не могла его оттолкнуть, она ничего не могла, только плакала и совершала слабые попытки вырваться.