Царица Теней: возвращение Персефоны
Шрифт:
Внутри неё росло нечто невероятное, болезненное и живое, выворачивающее внутренности наизнанку, ломающее рёбра, которые срастались и снова с отвратительным хрустом распадались на куски. Никто не приходил, никто не искал её. Временами Персефона проклинала и мать, и Аида, и весь мир, потом прощала их за всё и снова проклинала, загоняя себя в бесконечный круг обид и сожалений. В конце концов, надежда не просто ушла, крупицы её тепла исчезли из самых отдалённых уголков души, отовсюду, где в силу божественной бессмертной природы ещё могли храниться. Персефона умирала и знала, что последний её вздох станет концом существующего мира. И именно здесь, именно на этом этапе, когда отчаяние, боль, ненависть и обиды ушли далеко в прошлое,
В темноте, впервые за бесконечно долгое время, раздались тихие шаги. Персефона не поверила собственному слуху и никак не отреагировала. Так приходили нимфы проверять её, иногда они поили её чистой водой, но всегда молчали — бледные, худенькие, словно тросточки, нимфы невесомо ступали по каменному полу темницы, но эта, вошедшая сегодня, была иной. Шаги звучали мягко и по-человечески тяжело, а тёплое дыхание отличалось от обычного дыхания нимф.
— Богиня... — тоненький голосок заставил Персефону поднять голову.
Девушка в изодранном платье упала перед ней на колени и коснулась лбом пола.
— Кто ты? — сухие губы едва разомкнулись, голос хрипло нарушил окружающую тишину.
— Я Сара, рабыня Владыки Ареса.
— Владыки Ареса? — горько усмехнулась Персефона. — Так он уже Владыка? И как давно.
— Он так себя называет. Война идёт больше пятидесяти лет, она началась, когда моя мать была ребёнком.
— Твоя мать была ребёнком? — проговорила Персефона, едва улавливая смысл слов. — Ты смертная?
— Да... да... и я пришла просить о помощи.
— Смертная? Не может быть, ты бы погибла.
— Владыка Арес не позволяет смертным рабыням видеть его истинный облик, а ваша сила сдерживается божественными оковами, мне не страшно... Мне нечего терять.
Между ними повисло долгое тяжелое молчание, после которого Персефона серьёзно спросила.
— Ты просишь помощи? Разве я похожа на ту, кто сможет помочь?
— Это только в ваших силах, — Сара не поднимала головы. — Владыка не замечает рабынь, мы просто мусор под его ногами, но мы много слышим и знаем, хотя за это грозит верная смерть. Я могу рассказать... я должна!
— Ты умрёшь. Меня уже не спасти, спаси хотя бы себя. Побудь ещё немного живой.
— Все, кого я любила, мертвы, — сказала Сара, — мертвы! В мире хаос, боги воюют, континенты накрыты гневом богов, океан выходит из берегов, мёртвые покинули царство Теней, а смертные убивают друг друга просто так. Спасите нас, богиня, только вам это по силам. Я знаю способ разомкнуть цепи, снять оковы... вам нужно добраться до богов и предупредить их, умоляю, предупредите их. Владыка хочет свалить всё на царя Подземного мира... и он сделает это, даже если обвинения обернуться против него. Вы его ключ к победе, но одновременно и слабость. Помогите нам.
— Предупреждение богов ничего не решит, — возразила Персефона, — я всё равно стану той, кто разрушит этот мир... и чувствую, осталось недолго.
— Но вы можете всё остановить! — воскликнула Сара и задохнулась от боли. Её руки покрылись кровавыми язвами. — Я умру, поделившись запретными знаниями, но не стану сожалеть о жизни, и мне всё равно, если это будет самая ужасная смерть... — она поднялась и стала снимать цепи, не замечая, что её ноги и тело гноятся и кровоточат. — Я погибну за право спасти мой народ...
— Что мне нужно делать? — Персефона не сопротивлялась. Что она могла? Ей не хватило бы сил помешать девушке.... Да и мешать было поздно. У Персефоны, как и прежде, не осталось выбора, только путь.
— Титан возродится от удара молнии, что придёт с востока... — спешила рассказать Сара. — Мои подруги помогут бежать. Богине останется только предупредить богов и погибнуть
Руки Персефоны освободились и безвольно упали вниз, а рядом, неспособная кричать от боли, на пол осела Сара. Её тело медленно расслаивалось и высыхало, а в конце осталась лишь горстка пепла и серая полоска браслета рабыни.
***
(наши дни)
Воды Коцита дрожат, отражая пепельное небо царства Теней, вспышки вулканов Тартара и асфодели в туманных полях. Здесь бродят неприкаянные тени, не нашедшие свой путь, и Коцит охраняет их вечный покой, внимая призрачным стонам. Тени изнывают от потребности всё изменить, ищут что-то, о чём не имеют ни малейшего понятия, пытаются вспомнить то, чего уже много веков нет в памяти, но всё меняется — это случается раз или два в столетие — когда на границе асфоделевых полей появляется белоснежное сияние. Яркий огонёк становится маревом, из которого, словно сотканная лучами серебра, появляется девушка. Белые волосы вьются до самой земли, украшенные нитями драгоценных камней, светлое платье, вышитое серебром, струится по телу, а в тёмных глазах бесконечная даль ночного неба, тысячи звёзд, созвездий и сфер, сплетаются в единый узор. Лоб девушки украшен жемчугом, а в руках она несёт пучок алых невесомых лент. Макария. Богиня блаженной смерти приходит сюда, чтобы освободить тени, нашедшие свой путь вопреки всему, она выводит их из общей толпы и повязывает алую ленту на запястье. Но даже тем, кому не досталось алых лент, становится лучше, радость и свет наполняют это место с её приходом. Однако сегодня Макария не одна. Рядом с ней рассветным лучом возникает Эос в розовом платье, с бусинами в волосах. Богини своим видом напоминают теням о поздних зимних восходах, когда лучи утреннего солнца раскрашивают кристаллики снега во все цвета розового и золотого. Эос улыбается, и кажется, будто свет её улыбки бликами отражается на белых ресницах Макарии.
Они проходят через Асфоделевые поля и вдоль берегов Коцита спускаются к водам Флегетона. Тёмный чёлн стоит на недвижимой поверхности реки так, будто висит над пропастью, опрокинутой в серое небо — Макария помогает Эос забраться в чёлн и забирается сама.
Они плывут.
Время здесь размывается и останавливается, звуки сливаются в оглушающую тишину, а пространство обманывает взор. Так тихо, что Эос боится говорить, боится, но хочет. И она уже готова обратиться к Макарии, когда Флегетон меняется, воды закипают и очень скоро обращаются булькающей раскалённой лавой, со скал по обе стороны от реки начинают отваливаться камни — они падают в лаву и с шипением исчезают в ней. Эос стойко держится, но всё равно едва не вскрикивает, когда жар и смрад окутывает их со всех сторон. Она жмётся к бесстрастной Макарии, такой светлой и чистой, будто ничто не способно погасить её сияния.
Чёлн замирает у края пропасти, с которого Флегетон пышущим водопадом обрушается в океан лавы. Здесь Макария и Эос сходят на берег и оказываются у входа на лестницу, высеченную в скале и уходящую по спирали глубоко вниз, на тысячи километров, на сотни этажей с темницами — по краям лестницы горят очаги пламени, а из глубин доносятся ужасные завывания Эриний. Макария спускается первая.
Идти недалеко, всего лишь пару этажей вниз. Астрей наказан символически, в его заточении после стольких лет нет никакого смысла, и Аид без сожалений отпускает его. Астрей стоит на тонком перешейке между пропастью и входом в свою темницу — Эос, счастливая, бежит к нему, не замечая в глазах Макарии разочарования. Аида здесь нет. Макария мало с кем разговаривала в царстве Теней, многие её никогда не видели, она приходила редко и исключительно по делу, но в отсутствие Аида именно она занимала место на троне, и именно она была для всех законом и порядком.