Шрифт:
1
Некогда, при царе Алексее Михайловиче, Нижнесотьвинск чуть было не стал настоящим городом. Но постепенно другие уральские города отобрали у него население и славу. Рудознатцы не отыскали там железа и самоцветов, а железная дорога прошла на сто верст южнее. Так, в обидах и небрежении, Нижнесотьвинск дожил до наших дней, едва
Когда Элла Степановна сошла с запыленного автобуса на центральную площадь, она прониклась к Нижнесотьвинску состраданием. Он показался ей похожим на старую деву, потерявшую надежду на личное счастье.
Элла Степановна поправила непокорные рыжеватые волосы и обернулась к автобусу, опасаясь, что Андрюша и Вениамин обязательно что-нибудь забудут. В экспедиции кто-то должен следить за порядком, а кто-то должен все терять. К сожалению, за порядком приходилось следить Элле, а все теряли остальные.
На размякшую от жары, штопаную асфальтовую мостовую легко спрыгнул Андрюша с двумя чемоданами и гитарой через плечо. Элла Степановна подумала, что, будь она его матерью, обязательно заставила бы постричься. Выгоревшие, до плеч патлы в сочетании со слишком потертыми джинсами вызывают к юноше недоверие.
Андрюша поставил чемоданы на асфальт, глубоко вздохнул, обвел ленивым синим взглядом площадь, окруженную разного возраста и сохранности двухэтажными домами.
— Помоги Вениамину, — сказала Элла Степановна.
Вениамин как раз застрял в двери автобуса, заклинившись рюкзаком, и старался освободиться, не потеряв чувства собственного достоинства. Он был крайне самолюбив и легкораним, как и положено аспиранту, который отлично играет в шахматы, но всю жизнь мечтал стать боксером.
Андрюша, вместо того чтобы помочь старшему товарищу, глупо захохотал. Спасибо, старушка, которая ждала очереди выйти из автобуса, сильно толкнула Вениамина в спину, и тот вылетел прямо в руки Андрюше. Тут же резко вырвался и намеревался обидеться, но Элла Степановна мудро пресекла эту попытку, спросив:
— Где синяя сумка?
— Я так и знал, — сказал Андрюша и полез в автобус.
Через полчаса фольклорная экспедиция сидела в столовой № 1 Нижнесотьвинского райпищеторга, ела пельмени, запивала компотом и размышляла, что делать дальше.
Последние восемьдесят километров до Полуехтовых Ручьев оказались самым трудным участком тысячекилометрового пути. Автобус туда не ходил, попутных машин не нашлось.
Рядом уселся местный доброхот Гриша Пантелеев в белой фуражке. Пантелеев был пессимистом.
— Нет, — говорил он, прихлебывая теплое пиво, — до Ручьев вам не доехать. И не надейтесь. Это я точно говорю. Легче обратно в Свердловск. Я как-то в Ручьи собрался за малиной, малина там как яблоки, три дня попутки ждал, плюнул. И вам советую.
— Разве туда машины не ходят? — спросила Элла Степановна, которая была убеждена, что машины ходят всюду.
— Ходят, — согласился Гриша. — Прямо отвечу — ходят. Молоко оттуда возят, в кружевную артель машина ходит. Ревизия в том месяце ездила тоже на машине.
— Почему ревизия? — спросил Андрюша. — Воруют?
Пантелеев удрученно поглядел на Андрюшины патлы и ответил Элле Степановне:
— Темный они там народ. Уже третий раз скандал. Молоко привезут, а вытрясти не могут.
— Простокваша? — спросил Андрей.
— Масло, — ответил Пантелеев Элле Степановне. — Чистое масло. Наверное, вредители.
— Дорога плохая, — сказал Вениамин. — Происходит сепарация жиров.
— Дорога разная, — возразил Пантелеев. — Но вернее всего, воруют. Клюкву видали? Клюква как помидор. Зачем это клюкве?
— А сегодня больше машин туда не будет? — спросил Вениамин.
Вениамину Пантелеев отвечал. Вениамин был в очках.
— Не надо вам туда, — сказал он. — Раз вы песни и сказки собираете, оставайтесь здесь. Лучше места нету. Посидим, поговорим, я вам такие песни спою — ахнете! Я узбекские знаю и итальянские. Композитора Пахмутову пою. Хотите, исполню? Магнитофон с собой?
— Спасибо, не надо, — сказала Элла Степановна терпеливо. — Нижнесотьвинск уже охвачен. Нас интересует именно фольклор Полуехтовых Ручьев.
— Это последнее «белое пятно» на фольклорной карте Урала, — добавил Вениамин.
— Понимаю, — сказал Пантелеев, — как не понять. Пускай остаются «белым пятном». Чего их жалеть? Вы лучше послушайте…
И Пантелеев запел бодрую молодежную песню, размахивая не в такт пивной кружкой. Девушка за буфетной стойкой крикнула:
— Пантелеич, уймись!
— Мы фольклор собираем, — возразил Пантелеев. — Сейчас все вместе споем, а экспедиция на магнитофон запишет. Ты, Вера, слова знаешь?
Он поднялся, отошел к стойке и стал напоминать буфетчице слова.
Вениамин пожал плечами, Андрюша сказал:
— Может, сбежим? Я с шофером на площади потолкую. А то пешком пойдем. Восемьдесят километров не расстояние для энтузиастов.
— Убежим, — согласилась Элла Степановна.
Но тут дверь в столовую распахнулась и вошли два человека.
Первый, с толстым портфелем в руке, был высок ростом, немного сутул и предупредителен в движениях. Даже в такую жару он оставался в темном костюме, сиреневой сорочке и вишневом галстуке. У него было длинное очень белое лицо, ровно расчерченное поперечными полосками — полоской рта, полоской усиков, полоской темных глаз и полоской тонких, сросшихся над переносицей бровей.