Carpe Jugulum. Хватай за горло!
Шрифт:
– Матушка? Но она ведь добродетельна, как…
– Вот именно. Поэтому матушка Ветровоск пристально следит за каждым ее шагом.
Агнесса в который раз окинула взглядом бедно обставленную комнату. Потолок протекал. Она слышала, как стены уходят в глину, глубже, глубже… Она слышала их мысли.
– И матушка знала, что Маграт собирается назвать девочку Эсме?
– Вероятно. Чего она только не знала, ты не поверишь.
– Если задуматься, не слишком-то вежливо называть так ребенка… – промолвила Агнесса.
– Что
– А матушка могла счесть, что ее имя просто взяли и передали. По наследству, так сказать.
– Вообще, да, – согласилась нянюшка. – В дурном настроении Эсме и не до такого могла додуматься.
– Как говаривала моя бабушка, об острый ум и порезаться недолго.
Они еще посидели в серой тишине, а потом нянюшка сказала:
– А вот у моей бабки была своя присказка, которую она любила повторять в похожих ситуациях…
– И какая же?
– «А ну, кыш, дьяволенок, вот отрублю тебе нос и кошкам скормлю!» Но в нашей ситуации это не больно-то поможет.
Сзади вдруг раздался какой-то звон. Повернувшись, нянюшка глянула на стол.
– Ложка пропала…
На сей раз звон донесся со стороны двери.
Прыгая вдоль дверного порога, сорока тщетно пыталась подцепить клювом украденную ложку. Заметив, что на нее смотрят, воровка наклонила голову и уставилась на ведьм своим похожим на бусинку глазом. И едва-едва успела увернуться от нянюшкиной шляпы, метко брошенной на манер «летающей тарелки».
– Эти воровки тащат все, что блестит…
Граф де Сорокула смотрел в окно на предваряющее рассвет небесное зарево.
– Вот видите, – сказал он, поворачиваясь к семье. – Наступает утро, а мы живы-живехоньки.
– Ты специально выбрал хмурое утро, – ехидно заметила Лакримоза. – Его едва ли можно назвать солнечным.
– Всему свое время, дорогая, всему свое время, – весело откликнулся граф. – Я просто хотел, чтобы вы меня поняли. Сегодня утро хмурое, согласен. Но для начала вполне сгодится. Мы можем акклиматизироваться. А потом в один прекрасный день… солнечный пляж…
– Ты действительно очень умен, дорогой, – сказала графиня.
– Благодарю, любовь моя, – кивнул граф, говоря тем самым, что абсолютно с ней согласен. – Влад, как там поживает пробка?
– Отец, а это действительно удачная мысль? – спросил Влад, пытаясь штопором вытащить пробку из бутылки. – Мне казалось, мы не пьем… вино.
– Думаю, пора начать.
– Фу, – фыркнула Лакримоза. – Даже не притронусь к этой гадости. Ее выдавили из овощей!
– Вернее, из фруктов или из ягод, – спокойно поправил ее граф. Он взял бутылку из рук сына и ловко вытащил пробку. – По-моему, отличное красное вино. Дорогая, выпьешь глоточек?
Жена неуверенно улыбнулась, показывая, что поддерживает мужа, хоть и идет против собственной воли.
– А может, его следует… э… подогреть?
– Рекомендуется комнатная температура.
– Отвратительно! – воскликнула Лакримоза. – Не понимаю, как вы можете это выносить!
– Лакки, попробуй. Ну, ради папы, – сказала графиня. – Быстрее, пока оно не свернулось.
– Вино, моя дорогая, всегда остается жидким.
– Правда? Как удобно.
– Влад? – Граф, наполняя бокал, повернулся к сыну, который следил за его действиями с явным испугом.
– А ты представь, что это кровь винограда. Возможно, так будет проще, – предложил отец, и Влад взял у него бокал. – Лакки?
Дочь решительно скрестила руки на груди.
– Ха!
– Мне казалось, тебе нравятся подобные вещи, – заметила графиня. – Ведь именно этим увлекаются твои подружки.
– Не понимаю, о чем ты говоришь!
– Гуляют аж до полудня, носят яркие одежды, дают друг другу странные имена, – объяснила графиня.
– Например, Гертруда, – с издевкой произнес Влад. – Или Пэм. И считают, что это круто.
Лакримоза резко повернулась и попыталась вцепиться ему в лицо ногтями. Он схватил ее за запястья и усмехнулся.
– Это не твое дело!
– Леди Стригуль говорит, что ее дочь теперь предпочитает, чтобы ее называли Венди, – пожаловалась графиня. – И что это на нее нашло? Иероглифика – такое красивое имя для девушки. И на месте ее матери я бы настояла, чтобы она хоть чуточку подводила глаза…
– Согласна, – не сдавалась Лакримоза. – Но никто из них не пьет вино. Только настоящие извращенцы, которые специально стачивают зубы, пьют вино.
– А Маладора Крвойяк пьет, – возразил Влад. – Или как ее там нынче? Фреда?
– Нет, не пьет!
– Да ну? Она носит на шее серебряный штопор на цепочке – иногда даже с пробкой!
– Это просто модный аксессуар! Да, она хвастается, будто бы без ума от портвейна, но на самом деле наливает в бокал кровь. Однажды Генри принес на вечеринку бутылку вина, так она от одного запаха брякнулась в обморок!
– Генри? – переспросила графиня.
Лакримоза потупила взор.
– Мрачн Гиераки, – едва слышно произнесла она.
– Это тот, что коротко стрижет волосы и притворяется, будто работает бухгалтером? – уточнил Влад.
– Надеюсь, кто-нибудь сообщит об этом его отцу, – сказала графиня.
– Замолчите же! – воскликнул граф. – Все это не более чем культурная адаптация, понимаете? Прошу вас! Я столько трудился ради этого! Нам не нужен весь день целиком, а только его часть! Неужели я прошу слишком многого? А вино – это просто вино. В нем нет ничего таинственного. Итак, возьмите бокалы. Лакки, ты тоже. Пожалуйста. Ну, за папочку?