Царская монетка, или сюрприз для бабушки
Шрифт:
– Я уже пойду, – сказала бабушка, – а внучку доверяю Вам, Андрей. Долго не засиживайтесь.
Бабушка ушла, а мы сели на траву и продолжили любоваться окунем.
– Наверное, он охотится, – сказал я.
– Наверное, он ждёт свою окуниху, – сказала Няша.
– Чтобы поохотиться вместе, – добавил я, и мы тихонько захихикали.
Я взял Няшину ладошку в свою ладошку, положил сверху другую ладонь, и так мы сидели и смотрели на речку и окуня ещё долго.
– Ну что, ихтиологи, – неожиданно раздалось с тропинки, – окунь-то всё ещё здесь?
Мы
– Уже вечереет, прохладно – пойдёмте лучше на турбазу.
Мы как держались за руки, так и пошли, вместе перепрыгивая через кочки и огромные корни деревьев – я даже вёсла в лодке забыл. Когда стемнело, сторож зашёл к нам в домик и спросил, где ключи и вёсла. Пришлось бежать на лодочную станцию. Возвращался назад – проходил мимо Няшиных окон и услышал их с бабушкой разговор:
– Ты, Няша, прямо как сорока трещишь, кавалеру слова не даёшь вставить. Надо поменьше говорить и побольше слушать.
– Что ты, бабушка, Дюша меня слушает с охотой, и сам рассказывает много, я его тоже слушаю охотно.
– А ты ему нравишься – видела, как он на тебя всё время смотрит; да и влияешь ты на него положительно: обычно он, как ракета, по турбазе носится, а с тобой часами у качелей стоит паинькой. Тебе он нравится?
– Нравится. Он хороший, добрый, цветы мне дарит…
Я покраснел и пошёл в домик сторожа – какое-то радостное чувство бродило в моей голове и груди.
На следующий день Няша с бабушкой не пришли на завтрак. Их окно было закрыто и занавешено. Я начал волноваться, но мама сказала, что они на зорьке ушли за ягодами в лес. Выдохнул с облегчением, но до обеда совсем ничего не хотел делать: всё бегал к воротам посмотреть, не идёт ли Няша. На обеде они появились с опозданием – пришлось долго ждать, чтобы проводить их до домика. И только когда Няша дала мне свою руку, и мы весело побежали по дорожке, я окончательно успокоился.
Вечером Няша с бабушкой пошли в деревню за молоком, я пошёл с ними. Всю дорогу мы держались за руки, пели песни, подбирали шишки и бросали на меткость. Няша ни разу не сказала мне, что я «мазила», а я вообще всё время говорил, что она «именно туда и целилась».
После ужина бабушка варила земляничное варенье, а мы пробовали пенки, смеялись и рисовали цветными карандашами разные весёлые картинки, на которых мы с Няшей то плавали верхом на окуне, то летели на большой землянике на Луну.
Перед сном мама читала про Незнайку и других малышей и малышек, а я всё думал: на кого из малышек всех больше похожа моя знакомая; на Синеглазку, на Снежинку, на Медуницу, Белочку, Заиньку или Стрекозу, и решил, что всё самое лучшее, что есть в этих малышках, есть в Няше. Я закрывал глаза, засыпал, и передо мной была только Няша.
Так прошла неделя, а потом за Няшей неожиданно приехала мама, и они вместе с бабушкой, засобирались в город. Няшиного папу пригласили работать в серьёзный институт в Подмосковье, и вся семья должна была туда переехать. Конечно, бабушка
Я провожал Няшу до автобуса. Потом долго стоял у дороги, и только когда осела дорожная пыль, заметил, что слёзы текут из глаз рекой.
На турбазу вернулся в сумерках. Меня уже собирались искать. До конца смены всё свободное от походов в лес и в столовую время проводил на берегу с удочкой. Мама удивлялась: почему прихожу без рыбы, а я всю рыбу отпускал обратно в речку.
Смена закончилась, и меня отправили на дачу с каким-то детским садом, потом отправили к бабушке, а потом я пошёл в школу.
Однажды зимой мама сказала, что Няшина бабушка вышла на пенсию и переехала в Подмосковье. Так с Няшей мы больше и не виделись.
Учителя
В июле на турбазе детей моего возраста было немного: я и Федя из соседнего домика. Он жил с бабушкой, Ольгой Петровной, которая преподавала в университете и была очень бойкой старушкой. Она с удовольствием гоняла со мной мяч, а Федя сидел на веранде и читал книжки.
– Ты бы и моего Федюню к футболу приобщил, – сказала однажды Ольга Петровна, – а то со мной он играть не хочет. Стесняется, наверное.
– А давайте, – согласился я и пошёл к их домику.
Федюня, щупленький мальчик в очках, чуть младше меня, сидел на стульчике с книжкой в руках.
– Жюль Верн? – спросил я.
– Граф Монтекристо, – ответил Федюня.
– Ну, тоже ничего – пойдём в футбол погоняем.
Иногда бывает, что люди понимают друг друга с полуслова и даже полумысли – и тогда общение получается очень лёгким. С Федей был именно такой случай. Он отложил книжку и сказал:
– Пойдём, только я не умею.
– Я научу.
А учить было много чему: Федя по неизвестной мне причине бегал «иноходью», это когда левая нога идёт вперёд, и левая рука идёт вперёд, и с правой ногой и рукой то же самое. По мячику он не всегда попадал, а если попадал, то сгибался крючком и имел очень смешной вид.
Сначала я решил исправить Феде «походку», и мы занялись самой настоящей армейской строевой подготовкой. Я показывал Феде, как ходить строевым шагом, как правильно движутся руки и ноги, но у Феди и строевой шаг получался «иноходью». Ближе к обеду Федя спросил:
– А как же футбол?
– Сначала надо научиться правильно бегать, – сказал я, оставаясь непреклонным, и после обеда до ужина мы продолжали заниматься маршированием. После ужина Федя вцепился в книжку и решительно отказался продолжать занятия. Ольга Петровна шепнула мне на ухо:
– За один день, наскоком, ничему научиться не получится: надо понемножку, постепенно и каждый день, а главное – чтобы в охотку… понимаешь?
Мне показалось, что я всё понял:
– Федя! Пойдём просто мячик попинаем, – крикнул я и показал Феде мячик.