Царская монетка, или сюрприз для бабушки
Шрифт:
– За два грамма серебра пятисотой пробы люди кривят душой и детей этому учат, – с большим огорчением произнесла она.
Я не стал спрашивать бабушку, что такое пятисотая проба. Пока шли домой, вспоминал её слова: «Алиса и Базилио – это образы… такие коты и лисицы могут таиться и в людях». Потом вспомнились дедушкины слова, которые он часто говаривал и бабушке, и маме, и мне: «Будьте бдительными». Подумалось: «Наверное, я и есть самый настоящий лопух». Но лопухом быть не хотелось, и приходилось мысленно убеждать себя, что всё равно я не лопух: в случае с Буратино Алиса и Базилио были явными жуликами, а здесь поди-ка разгляди в свои семь лет в обычном соседском мальчишке киношных кота и лису.
Качка
Есть очень энергичные граждане, которые отправляются в речной круиз, чтобы посетить все выставки и сходить на все экскурсии во всех городах, но им всё равно требуется хоть какое-то время, чтобы отдохнуть и набраться сил. Есть граждане, в основном пожилые, которые плавают по одним и тем же маршрутам почти каждый год уже не ради экскурсий, а с одной лишь целью: посидеть на палубе или подремать в каюте под шум волн. И тех, и других туристов объединяет на корабле ночное и послеобеденное время.
Однако существует и ещё одна категория граждан, которым мало интересны экскурсии и вообще не нужно никакого времени на отдых. Это мальчишки. Я, Аркаша и Коля были именно такими мальчишками, которые носились по всем четырём палубам теплохода с утра до вечера, дико топоча и крича во всё горло: «Колян мается. Он – на корме», – или что-то в этом роде.
Любителей экскурсий это мало тревожило – обилие впечатлений и усталость делали своё дело. А пожилые туристы ворчали и сердились. Иногда кому-то удавалось поймать одного из нас и сделать строгое внушение, и даже пожаловаться нашим бабушкам или Колиным родителям, но это ни к чему не приводило – через пару часов мы снова играли в догонялки.
– Чтоб вас укачало! – крикнул однажды в сердцах один пожилой гражданин.
Мы не придали его словам никакого значения, но вскоре нас всех укачало. А было это так.
Теплоход шёл по какому-то водохранилищу. Водное пространство такое большое, что на нём иногда случаются настоящие штормы. Утро было пасмурным, а к полудню погода совсем испортилась: поднялись волны, и началась качка. Она была такой сильной, что меня, идущего по коридору в носовой салон «обозрения», закидывало то в каюты по левому борту, то в каюты по правому.
– Извините, – говорил я, закрывая дверь, и тот час повторял это «извините» в каюте напротив.
Правда, если каюта была заперта, я больно ударялся о дверь и, потирая ушибленное место, продолжал движение к салону. Обед сразу отменили. Пассажиры расползлись по каютам, вся команда, даже отдыхавшая смена, заступили на вахту, а мы втроём катались по салону «обозрения», как мячики: от одного борта к другому. Занятие было весёлое: ковёр, диваны и кресла мягкие – стукаться не больно, но, в конце концов, нас укачало, и мы разлеглись по диванам и затихли. Часа через три качка закончилась. Мы с мутными головами и странным ощущением в животах разбрелись по «домам». Обед так и не состоялся. Ужин перенесли на более позднее время, и почти никто на ужин не пришёл. Весь следующий день на корабле было тихо и уныло, ноги казались ватными, и всё время хотелось спать. К вечеру на корабле почувствовалось оживление, на палубе стало людно – народ потянулся в рестораны. Но нас после ужина не выпустили из кают – завтра предстояло много экскурсий: надо выспаться.
Экскурсии прошли своим чередом, и уже через день после качки мы, как и прежде, носились по теплоходу. Однако, завидев того пожилого гражданина, замедляли шаг или старались вовсе на глаза ему не попадаться – на всякий случай: вдруг он какой-нибудь чародей или шаман.
Кому подарок?
Когда приплыли в Москву, бабушка сказала мне и двоюродной сестре Кате:
Конец ознакомительного фрагмента.