Царская свара
Шрифт:
— Ты откуда такое ведаешь, князь, — от волнения голос Василия Ивановича захрипел. — Проверить сказки эти нужно немедленно. Губернатору в Тобольск отписать. А если подтвердится, то в Иркутск верных людей немедленно направить, да с Берг-коллегии с ними рудознатцев и мастеров добрых. Сам знаешь, что плохо у нас с золотом!
— Уже отписал письма, пока на галере от Шлиссельбурга плыл. Время было все обдумать.
— Ах, вон оно как получается, — задумчиво протянул Суворов и с подозрением посмотрел на бледного лицом генерал-прокурора Сената. — Иоанн Антонович не сказал
— Почему не поведал, многое мне рассказал о старых порядках московских, когда в приказах дела десятилетиями пылились, и крысами пожирались. Об Аляске той новгородцам известно было, что не пожелали государю Иоанну Васильевичу служить, и после злосчастной для них шелоньской битвы, на кочах с семействами своими по Студеному морю на восход ушли. А через тридцать лет бумаги отписали, что нашли землицу, золотом богатую, лесом покрытую, и описание таковой дали.
Вяземский остановился и в задумчивости потер пальцем переносицу. А потом тихо добавил:
— Список с той бумаги в последний момент писец тайком сделал, когда грозный царь Иоанн Васильевич с опричным войском Новгород за измену наказывал. Как видишь не зря — утаили там многое, но еще больше, думаю, сгинуло без следа в сгоревших домах.
— Так, — произнес Суворов, моментально уяснив, в чем соль вопроса. И негромко спросил генерал-прокурора:
— А по витимскому золотишку? Тут, наверняка, не сказка в приказ отправленная, а во времена царя Алексея Михайловича дело то уходит? Много всякого люда по сибирской землице с тех времен бродит, властям подчиняться не желая, совершенно от рук отбились.
— Угадал ты. Василий Иванович! Так сам знаешь, сколько у нас после патриарха Никона Беловодье в Сибирь искать отправились. Вот одни такие и набрели на эти места, избушки хотели поставить, да начать золото добывать. Вот только беда случилась — болезнь страшную с собою завезли в те места, да в горячке в муках померли. Но бумагу своим людям отписали, ее потом у одного монаха, что твердо протопопа Аввакума стороны держался, нашли. Но в приказ та попала, и в его недрах бы канула, но человечек их веры на нее набрел и тайком вынес.
— Бывает такое, сам с людишками этими постоянно встречаюсь, хороняки, — усмехнулся Василий Иванович, теперь он стал понимать, как такое вполне заурядное, на первый взгляд, дело произошло, причем опасное для устоев государственных.
Старообрядцы, раскольники!
Везде тайно пропихивали своих прознатцев, связями общины тесными сплетены, гости торговые деньги имеют и сторонникам старой веры помогают и поддерживают. И в приказах своих доброхотов имеют, и в коллегиях — деньги великую власть над людьми имеют.
И вполне им по силам на «безымянного узника выйти». А не через ли поручика Чекина они связь держали, и обо всем, что в державе происходило, царя Иоанна Антоновича тайком осведомляли?! Не от того ли его знания и умения, что имел возможность читать многие книги, что ему в «секретный каземат» тайком собственный надзиратель приносил, присягу тем нарушая злостно, и кары не боясь.
Похоже
Но тогда заговор гораздо разветвленным выходит, зело тайным, крепким, раз даже из ближнего окружения императрицы на них кто-то работает. И ошибиться здесь никак нельзя, голову потерять моментально можно. Но кто их руку держит, хотелось бы узнать?!
— А еще повелел мне государь Иоанн Антонович животину чудную, что на островах командором Берингом открытых, «морской коровой» именуемую, от хищнического истребления промышленниками нашими, уберечь на будущие времена. Я, поначалу, сильно удивился, сном-духом не ведал. Но час назад доложили — нашелся знающий человек. Вот теперь сам думаю, откуда государь про отчет немчина Стеллера ведает, что описал тщательно впервые эту «корову» чуть ли не двадцать лет тому назад, и бумаги в Сенат и Академию ученым отправил.
— Заговор это, Александр Алексеевич. Мы думали, что в тюрьме сырой сидит Иоанн Антонович, а его там в курсе всех дел тайно держали. Комплот в его пользу сильные, конфиденты везде, думаю, их у него в Сенате и Тайной экспедиции хватает. И не пустая та просьба, бестолковостью тут не пахнет совсем, как и пустяшностью. Что-то важное там упрятано, только мы его не видим. Он хоть что повелел точно?
— Смотрителей на острова отправить с наказом строгим никому из промышленников убой не вести под страхом смерти. И корабли военные отправлять туда время от времени, и если потребуется, то морякам по ослушникам из пушек палить и жестоко наказывать. Острова же объявить «государевым заповедником», и к ним никому без дела не подплывать. А буде кто презрет то повеление, наши ли, или гости иноземные — то казнить без всякой жалости, чтоб другим неповадно было впредь.
— Сурово, но верно, — кивнул Василий Иванович, — мыслю хочет, чтобы животина сия снова развелась и поголовье ее увеличилось.
— Так и есть. Повелел Иоанн Антонович считать их тщательно, и если число больше станет, то смотрителям втрое больше платить указано. И на деньгах и ином содержании людей этих, а также казаков, что привлечены будут, экономию не чинить.
— «Государев заповедник» значит, — Суворов внимательно посмотрел на князя. — Дело это важное, раз Иоанн Антонович такое внимание ему уделяет. А потому я туда своего человечка отправлю, чтоб на месте разобрался и все до мелочей подсчитал. Мыслю, далеко вперед наш император заглядывает, нужно только понять в чем тут вопрос…
Глава 9
Шлиссельбург
Иоанн Антонович
после полудня 6 июля 1764 года
Дверь в узилище раскрылась, в ноздри ударил зловонный душок, от которого Ивана Антоновича прямо заколбасило. Огляделся, все знакомо, только топчана нет, да окно камнем заложено. Горела перед иконой лампадка (он распорядился вернуть их в каземат), и свеча на стене. Доверенный охранник о них заботился, ежедневно подливая масло и ставя новые свечи. Стол и три табурета, да стопочка книг духовного содержания. У стены уже здоровущая охапка соломы с живописно наброшенной ржавой цепью и кандалами, в углу за ширмой спрятан нужник.