Царские забавы
Шрифт:
Тяжесть от свершенного святотатства начала понемногу ослабевать, и уже на третьи сутки Иван Васильевич повелел предупредить девиц, что после заутренней службы состоятся смотрины.
Боярышни и княгини облачились во все праздное: на головах кокошники с жемчугом, в косы вплели алые ленты, на шее бобровое ожерелье, только немногие девицы были в простом — не имели отцы нужного достатка, чтобы справить царским невестам по платью и по паре золотых серег. Многие мужи предпочитали хитрить — брали для
Глава 3
Государь еще не определился в своем выборе.
Все девицы походили одна на другую, и нелегко выбрать среди них лучшую. Все как одна тонконосые, с большими глазами, с румянами на щеках и толстыми косами, они напоминали государю молодую Анастасию Романовну. Не определил Иван Васильевич своего выбора даже во время подглядывания за переодеванием девиц — кожа у всех до одной бела и не ведала изъяна. Поразмыслив малость, царь решил определиться по разуму, чтобы девка в речах была смела и умом остра.
Государь ожидал девиц, восседая на троне. Боярышни и дворянки низко кланялись царю в ноги, и Иван в который раз убеждался в том, что выбор воевод сделан тщательно.
Государь был в палатах вместе с боярином Морозовым, которого приблизил к себе в последние годы.
Михаил Морозов заметно изменился: седая борода, плешина заползла на самый затылок, только живот прежний, огромадный.
Государь во время смотрин частенько оглядывался на боярина и с интересом вопрошал:
— Хороша девица?
В голосе Ивана Васильевича порой слышалось столько чувства, что можно было бы подумать о том, будто бы Михаил Морозов распоряжается государевой судьбой, произнеси боярин: «Мила, государь», и самодержец непременно побежит под венец.
Иногда Иван Васильевич поднимался с места и обходил красавицу со всех сторон, точно так же поступает разумный хозяин, подбирая для пахоты тягловую лошадь.
Причмокнет государь губами, покачает головой, а потом поинтересуется:
— Государя ублажить желаешь?
Девицы на откровенный государев вопрос обычно потупляли взор и вспыхивали так, как угольки на сильном ветру, и только одна из девиц осмелилась дерзко посмотреть на государя и отвечала уверенно:
— Ежели государь всея Руси моим мужем станет… так отчего же не ублажить?
— А смела-а-а! — по достоинству оценил девицу Иван Васильевич. — Чья ты такая будешь?
— Марфой меня величать. Дочь Собакина Василия, купца новгородского.
— Вот оно что… знаю я вас, Собакиных. У батюшки твоего мошна великая.
— Не бедствуем, государь. Котомка и нищенский посох — это не про нас, — не спешила опускать большущие серые глаза Марфа Собакина.
— Что верно,
— Ты государь всея Руси, хозяин земли русской, а мой батюшка только дюжиной купеческих судов владеет, — наконец опустила глазища девица.
— Умна ты, Марфа, — нестрого заметил государь, — и перед государем своим не умеешь робеть. Хм… а как жениха меня не страшишься?
— Но ведь пока, государь, я даже не невеста, вот как отберешь меня среди многих, тогда и робость одолеет, — призналась Марфа, едва улыбнувшись.
Иван Васильевич отвечать не стал. Махнул дланью и спровадил Собакину из горницы.
— А эта как тебе девица, приглянулась? — повернулся самодержец к Морозову.
Заморгал боярин, не ведая, что ответить Ивану. Всех баб государь награждал имениями, смеясь, кидал им платки на высокую грудь, а Марфе Собакиной досталась только ухмылка. Так и не пожелал разжать царь горсть, в которой прятался платок, расшитый серебряными нитями и унизанный жемчугом.
— Эта девица не самая прекрасная! — принял наконец решение боярин, в безразличии махнув рукой. — Вот Евдокия Богданова Сабурова — та действительно клад! Такие девицы, как она, государь, в росписи крестиком помечены. Всем взяла боярышня — и ликом хороша, и телом сыта.
— Так считаешь, боярин?
— А то как же! — приободрился Морозов, довольный государевым вниманием. — Я ее давеча на дворе повстречал, так она перед остальными девицами как павлин среди кур смотрится.
— Ишь ты!
— И статью удалась, и лик иконописный. А коса до самой щиколотки выросла. Родитель ее тоже из знатной породы, окольничим в Челобитном приказе служил. Воеводы среди Сабуровых были славные, послы разумные. Это тебе, государь, не какой-то там новгородский купчишка, у которого вся честь — мошна да кусок заморского сукна.
— Верно рассуждаешь, боярин, пусть Евдокию Сабурову покличут.
Рынды привели девицу. Замерла красавица у порога, а пройти далее в горницу духу не хватает.
— Что же ты, Евдокия Богданова, в избу не ступишь? — ласково спрашивал царь. — Или боишься меня?
— Как же не страшиться, коли к самому государю пришла? — совсем не робко отвечала девица.
— Царицей желаешь быть?
— Уж настолько велика честь, что как будто даже и не про меня. Мне бы что попроще, Иван Васильевич, — лукаво улыбнулась боярышня.
— Если я для тебя велик, Евдокия, так, может быть, за своего старшего сына отдать? Ему в самый раз, чтобы ожениться. Ивану такая красивая девица, как ты, нужна, чтобы он на других смотреть не смел. А то совсем опаршивел — всех мастериц во дворце перепортил! Ну как, пойдешь за царевича?