Царский духовник
Шрифт:
Умиротворенная Русь укрепилась.
Неспокойный характер Иоанна не мог удовлетвориться мирным преуспеванием страны, ему хотелось расширить свои владения, избавиться от опасного соседа на востоке: Казанского царства.
До сих пор после урока, данного дедом царя, Иоанном III, казанцы присмирели и мирно жили с Москвой, но среди них самих начались раздоры, они изгнали поставленного им Иоанном царя Шиг-Алея и выбрали себе нового хана Едигера, сына астраханского царя.
Иоанн видел, что нужно покончить с беспокойным соседом, взять Казанское царство в свои руки, и затеял поход на Казань.
В другой раз и Адашев и Сильвестр
Оба государственных человека провидели будущее: они заботились только о славе своей родины. Несмотря на все свое влияние на царя, они постарались остаться в тени, когда было решено, что сам царь отправится во главе войска в Казань. Даже власть в Москве они не оставили за собою и всецело уступили ее двоюродному брату царя, Владимиру Андреевичу князю Старицкому, в помощь к нему Иоанн добавил князей ростовского и палецкого.
На совете, который был созван у государя в столовой палате, присутствовал только Адашев, стоявший сзади царского седалища, духовник же царский на нем не был и явился только к концу его посланником от владыки митрополита, когда относительно похода почти все уже было решено.
— В час тебя посылает Творец, отче, — проговорил Иоанн, принимая от него послание от Макария.
Все оно было написано самим Сильвестром по взаимному соглашению со владыкой. Адашев знал об этом, догадывался и сам царь, но оба молчали.
Царь понимал, что послание митрополита направлено против бояр ленивых, жадных, благодаря своим раздорам уже раз упустивших из русских рук Казань, но не подал виду, что ему это известно, он хотел, чтобы сами бояре поняли, в чем укоряет их владыка.
Осанистый дьяк начал зычно читать послание:
«Благословение преосвященного Макария, митрополита всея Руси и на новый Свияжский град. Духом Святым осененного, смиренного господина и сына нашего, благочестивого и христолюбивого царя и великого князя Ивана Васильевича, государя и самодержавца всея Руси — князьям его и боярам и воеводам, детям боярским и всем воинским людям и всему христоименитому народу и дарова Господь Бог благочестивому царю нашему и всему его христолюбивому воинству светлую, без крови победу на вся сопротивные. Казанское царство покорися, и Казанский царь и царица в руце его предавшись, — продолжает звучать голос дьяка, будя жгучие, дразнящие душу Ивана, воспоминания, — и крепкая их опора, крымские князья и мурзы, пленены быша. И благочестивый государь завоеванный град Казань и со всеми его улусы вручил своему царю Шиг-Алею. А горняя черемиса вся покоришася и приложися ко новому Свияжскому городу. И тьмочисленное множество христиан, мужей и жен, юнош и девиц, младенцев из поганых рук из плену возвращахуся восвояси.
И вси концы земли устрашалися. И от многих стран цари и царевичи, казанские князи, и мурзы, и сеиты, я уланы, и вси чиновные люди, сами, своею волею, служить к нашему благочестивому царю приидоша!
О, чада! — взывал пастырь. — Откуда посрамися мудрования разума вашего? Забыли вы подвиги бранные ради страстей земных!
Аще ли кто из вас забыл страх Божий и заповедь царскую, и не учнут каятись, отныне и впредь учнут бороды брити или обсекати, или усы подстригати, и потом обличены будут, тем всем быти от благочестивого государя в великой опале, а от нашего смирения и ото всех священных соборов отлучены быти. И сего ради писах ища пользы вашим единородным, бессмертным душам по Господней заповеди!.. И вы бы, все благочестивое воинство царя Ивана Боголюбивого, отныне и впредь потщилися вся сия исполнити, елика ваша сила возможность».
Поход был решен, бояре косились, недовольные митрополичьим посланием.
XXVII
Иоанн отправился с войском к Казани, в Москве остались Сильвестр и владыка Макарий. На них, как на верных своих страж, оставил государь первопрестольный город.
Сознавая всю важность возложенного на них поручения, они оба блюли царский завет и еще больше занимались государственными делами, чем в присутствии самого Иоанна.
Только теперь воспользовался духовник царев, чтобы написать книгу, о которой так долго просил его Иоанн, именно «Домострой», в котором были выяснены и подтверждены все устои домашнего обихода того времени.
Всего было написано 64 главы, но по некоторым данным, как теперь объясняют, не все их можно приписать творчеству самого Сильвестра, многие из них навеяны указаниями митрополита Макария, а на некоторых заметно влияние Адашева.
— А ты, Анфим, — говорил царский духовник своему сыну, — перепиши по уставам да титлы показистее киноварью выведи.
— Вот, батюшка, посмотри сам, сколь успешно идет моя перепись, — указал Анфим на несколько уже переписанных им страниц «Домостроя».
Священник полюбовался искусным писанием сына.
— Да ты не особь торопись, сынок, пиши поладнее, а когда царь-батюшка из похода вернется, я ему и поднесу.
Анфиму приходилось переписывать одно и то же несколько раз, Сильвестр постоянно находил нужным что-нибудь прибавить, объяснить, исправить и даже некоторые главы переделывал неоднократно.
Занятия в доме царского духовника не прекращались.
Здесь, так же как и в Новгороде, немало обучил он народу и сам поставил своих учеников на разные занятия и дела. Большое значение в особенности имели молодые торговцы, с помощью Сильвестра устроившиеся в торговых рядах.
Сначала старые купцы смотрели на них недоверчиво: они видели в них нежелаемых соседей-грамотеев, но мало-помалу, замечая пользу от их грамотности, изменили свой взгляд и охотно сдружились с молодыми торговыми гостями.
Среди старых повытчиков «приказа» с появлением Сильвестровых учеников происходило то же самое.
Недоверчиво относились к ним дьяки и подьячие, и только благодаря тому, что боялись влияния царского любимца на царя, не делали молодым людям неприятности, но польза от них была очевидна, приходилось мириться с их присутствием и скрывать свое неудовольствие.
Среди причетников, пономарей кремлевских соборов тоже находились воспитанники Сильвестра, они благотворно влияли на закоснелое в своих понятиях духовенство того времени, хотя не пономарям и причетникам было под силу бороться с важными священниками кремлевских соборов.
Скромная деятельность матушки Пелагеи была хорошо известна по Москве: многие боярыни отпускали к ней учиться рукоделию не только своих сенных девушек, но к жене царского духовника являлись даже и их дочери-боярышни. Учиться рукоделию у жены царского духовника они не находили для себя зазорным.