Царский подарок
Шрифт:
– Что-то ты раненько сегодня пожаловала, душа моя. Но я не серчаю на тебя за это. Иди ко мне.
Агафья приблизилась к хозяину, но к великому его изумлению, не стала раздеваться и не легла рядом, как обычно, а продолжала стоять.
– Это что такое?– буркнул Петр Гаврилович недовольно.
– А я нынче не за тем к вам зашла.– Глаза Агафьи полыхнули недобрым огнем.– Мария Петровна осмелилась ослушаться вашу родительскую волю.
–
Петр Гаврилович не успел закончить мысль, как Агафья подошла к столу, с решительным видом взяла графинчик и убрала его в комод.
– Да ты, да, как ты смеешь, – Петр Гаврилович разом протрезвел от такой неслыханной дерзости. Такого себе Агафья еще никогда не позволяла.
– Мария Петровна изволила написать записку и отослать ее с Никишкой молодому Ланскому, – изрекла Агафья, глядя Петру Гавриловичу в глаза.
– А после обеда вывела из конюшни Пулю и отправилась в лес.
Сообщение Агафьи прозвучало, для Петра Гавриловича, как гром среди ясного неба.
– Где эта записка, почему до сих пор не на этом столе. – Петр Гаврилович саданул кулаком по столешнице, так, что от его удара жалобно звякнули стаканы в комоде.
Агафья смиренно опустила глаза.
– Я перехватила стервеца, да только там по бусурмански написано все.
– И ты так спокойно отпустила его? – изумился Петр Гаврилович.
– А кто я такая в вашем доме? – Агафья метнула злой взгляд на Петра Гавриловича. – Я не властна над распоряжениями барыни. Мне никто такой воли не давал.
Петр Гаврилович озадаченно потер затылок. Да, как всегда, права баба. Ему известны ее давние желания – прибрать все в доме к своим рукам и сделаться тут главной хозяйкой. Да только не бывать тому. Хоть Агафья и умна и преданна ему, как собака, но место свое должна знать. Не будет она выше Машки.
Однако и дочь совсем от рук отбивается, если без стеснения вытворяет такое под самым носом у родного батюшки. Ведь выгнал он вчера Ланского. А Мария уже сегодня шлет ему записку.
Петр Гаврилович насупился.
– Ты баба умная, как ты думаешь, что было в той записке? – Петр Гаврилович с трепетом ждал ответа Агафьи, как будто она была прорицательницей ни больше, ни меньше.
– А что тут думать. Ясно все, как день божий. Она назначила свидание Ланскому. – Агафья, подбоченившись, торжествующе
Петр Гаврилович ахнул и, вскочив с кровати, крикнул что было мочи:
– Свидание? Не бывать этому! Да я ее…, да она у меня…Убью-ю-ю…
Агафья насмешливо смотрела на Петра Гавриловича.
– Замуж ее надо срочно, пока чего не вышло,– медленно, со смыслом произнесла она.
Петр Гаврилович осекся и замолчал. Несколько мгновений он осмысливал услышанное.
– Вот, вот, верно говоришь. Замуж. Верней средства от родительского непослушания не сыскать. Завтра этим же и займусь. А сейчас иди ко мне.
Больше Агафью упрашивать не пришлось. Она скинула сарафан и, юркнув под одеяло, прижалась к Петру Гавриловичу своим крепким здоровым телом.
3.
Сабуровка. 1762 г.
С раннего утра Петр Гаврилович приказал запрягать лошадей. Сам он облачился в свой единственный парадный длинный сюртук из грубого сукна и в таком виде отправился к Дубову.
Василий Иванович Дубов был ближайшим соседом Сабуровых и старым приятелем Петра Гавриловича. Они были знакомы с ним с незапамятных времен. С тех самых, когда в молодые годы служили вместе императрице Анне Иоановне. Много с тех пор воды утекло. У него вот дочь уже невеста, а Василий Иванович, как был бобылем, так им и остался. Однако это нисколько не мешало ему хозяйство хранить крепкое и еще постоянно приумножать его.
Петр Гаврилович завидовал соседу, его хватке и умению вовремя и по самой низкой цене прикупить то несколько десятин землицы, то десяток другой душ крестьян. Вот и выходит, как ни крути, что жених он знатный и для его Машки отличная партия.
За размышлениями Петр Гаврилович не заметил, как скоротал дорогу.
Кучер Пахом осадил лошадей перед воротами дубовской усадьбы, и Петр Гаврилович смог, наконец, выбраться из повозки.
Приезд соседа вызвал в доме Дубова нешуточный переполох. Сразу забегали и засуетились дворовые девки и домашняя прислуга, собирая угощение на стол.
Сам Дубов не сразу понял, кто к нему пожаловал в гости. Он долго щурился и всматривался в Петра Гавриловича, но признать, кто на сей раз стоит перед ним, так и не смог. Сказывалось давнее ранение, полученное им на войне. Осколок снаряда, угодивший в голову, сильно повредил зрительный нерв. Едва не лишившись зрения, Василий Иванович навсегда потерял способность ясно видеть окружающий мир. Однако природа смилостивилась над ним и взамен утерянного зрения, наградила страдальца отменным слухом.