Царский выбор
Шрифт:
Юноша(участливо).А давно он помер?
Василий.Для тебя — так очень давно. А для меня — как вчера. А уж двадцать шесть годков миновало.
Юноша(с облегчением).Ну, что поделаешь. Все там будем. Сказано ведь: прах ты и в прах возвратишься.
Василий.Еще и многое другое сказано, сынок. (В глазах Василия стоят слезы.)А так больно с братьями расставаться,
Голос хора звучит все громче, перерастая в торжественную службу в Успенском соборе Кремля.
Всенощная в Успенском соборе. Мужчины стоят справа, женщины слева. Ирина, обнимая Фиму, тихонько меняется с нею местами, так что царь и Фима оказываются рядом друг с другом через проход.
Царь и Фима смотрят в сторону алтаря, затем медленно поворачивают головы и с тем же молитвенным обожанием смотрят друг на друга.
Царевна Анна стоит рядом с Татьяной в первом ряду. Наконец она не выдерживает и оглядывается назад. Прозоровский, стоящий далеко позади, ищет Анну глазами, привстав на цыпочки. Их взгляды встречаются.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
1. Ночь
Женская половина царского терема. Спальня младших царевен.
Нянька спит, сидя в кресле, уронив голову на стол. Татьяна спит в своей постели.
Анна лежит, притворяясь спящей. Убедившись, что другие спят, Анна выскальзывает из-под одеяла и выходит за дверь, прихватив с собой большой платок и обувь.
За дверью.
Анна обувается, заворачивается в платок и начинает свое хождение.
Анна(про себя)Я ведь все понимаю, но я ведь только так с тобой поговорить могу. Я только тогда с тобой побыть могу, когда я совсем одна. А днем они всё говорят, говорят, и слушать надо, и что-то отвечать. А спать — какой толк? Все, что угодно, приснится, кроме тебя. — Они говорят, кто совсем не спит, долго не проживет. Только это и утешение. (Анна, сгорбившись, идет дальше.)Неужто я отсюда в ад попаду? Неужто мне там будет больнее, чем здесь?
Женский терем. Коридор, в который выходят покои Фимы.
Манка Харитонова, ползая на четвереньках, чертит на полу знаки чем-то похожим на кусок воска.
Спальня Фимы.
Фима спит. Настасья при свече бормочет молитвы. За дверью.
Манка чертит на дверных косяках, на пороге. Анна продолжает свое хождение.
Анна(про себя).Ты меня любишь, я знаю. Ты меня так же любишь, как я тебя люблю. Если бы не моя судьба злая, ты бы только на мне женился. (-) Только ты не женись на ком другом, ты подожди, пока я умру. Ведь я же все равно умру. (-) Хорошо, если там ничего нет. А если есть? Я ведь и там о тебе тосковать буду.
Манка шарит по полу перед покоями Фимы. Анна, минуя спящих на сундуках служанок, приближается к Манке.
Анна(шепотом).Кто здесь? Что ты тут делаешь?
Манка.А! Матушка-царевна! Я застежечку, застежечку с себя обронила. Агатовая застежечка, в золоте. Вечером наряды носили Евфимии Ивановне примерять, воротилась, а застежечки моей и нет. Всюду обшарила, сюда пришла поискать.
Говоря все это, Манка стоит перед Анной на коленях, прижимая к груди правую руку, а левой пытается оторвать застежку от своей одежды.
Анна.Врешь ты все. Ты тут ворожбой занималась. Ведь ты же Манка-вышивальщица? — Еще покойная царица говорила, что ты ведьма и надобно тебя прогнать.
Манка.Матушка-царевна! Не погуби! Какая же я ведьма? Я едва на кусок хлеба зарабатываю.
Пощади, матушка-царевна! У меня муж хворый совсем, дети малые! Я одна их кормлю! Погубишь меня — с голоду помрут.
Анна.А, у тебя муж, дети!
Манка(оторвав, наконец, застежку).Вот она, моя застежечка. Чуяла я, что здесь обронила.
В окно падает лунный свет. Застежка блестит на Ман-киной ладони.
Анна(злобно).Нет мне дела до твоего мужа и твоих детей. И до кого другого мне тоже дела нет. Нашла свою застежку — убирайся отсюда.
2. Утро
Покои Фимы.
Фима сидит перед туалетным столом, Настасья расчесывает ей волосы. Вокруг — служанки, боярыни и прочие.
Анфиса.Ах, ну кто еще так причешет, как Настасья Порфирьевна! Я бы к такой красоте и прикоснуться побоялась.
Настасья кладет на туалетный стол гребень с маленьким облачком волос и начинает заплетать Фиме косу. Анфиса вперяет в гребень хищный взор. Одна из служанок, перехватив взгляд Анфисы, усмехается и отворачивается.
Настасья, словно почувствовав их взгляды, зажимает косу в кулак, а другой рукой снимает волосы с гребня и прячет за пазуху.
Анфиса замечает на ковре упавший длинный волос и не сводит с него глаз.
Анфиса.Ах, ну какая же коса, отродясь такой не видывала.
Фима(раздраженно).А я ничуть не хуже видывала. Сколько угодно.
Настасья(вызывающе).А я и лучше видывала. У моей Грушеньки смолоду еще лучше была.
Старая боярыня(подобострастно).Грушенька — это Аграфена Никитишна, тетушка государыни? (Фима с Настасьей кивают.)Ох, она и сейчас куда как хороша.
Настасья.А лучше всех была моя барыня покойная, Фимина бабка.