Царский выбор
Шрифт:
Аграфена(растерянно).Может, кто-нибудь царю шепнет, чтобы его на воеводство куда отправили? Не очень далеко, к примеру, в Ярославль.
Андрей за дверью низко кланяется.
Аграфена.И мы бы с Петровичем туда перебрались.
Евдокия(в сердцах).Лучше прямо в Углич. Как царевича Димитрия. (Спохватившись, бьет себя по щеке, затем крестится, шепча покаянную молитву.)
Афанасий.Я
Евдокия.Родные вы мои, ведь я уже сама себя не узнаю. — Вот вернулись мы давеча (почти шепотом, с отвращением)из этого Кремля. Приезжает к Пушкиной сродственница ее, боярыня Шеина. Ну о чем еще бабы говорят? Сперва о том-о сем, а потом, конечно же, о сватовстве. У нас сын, у нее там крестниц и племянниц пруд пруди. Так какая у меня была первая мысль?
Афанасий(с грустной улыбкой).Что ее Морозов подослал.
Евдокия.Да. Но этого мало. — Говорит она, говорит, и тут я слышу собственный свой голос, и будто бы не я это говорю, а кто за меня. А у Андрея, говорю, в Касимове невеста осталась, все у нас уже с ее родителями оговорено, и любит он ее очень.
Андрей за дверью разводит руками.
Аграфена.Да он же про нее больше слышать не хочет, про Барашову эту.
Евдокия.Уж наверное!
Аграфена.А что? Можно ведь найти в Касимове или еще где ничуть не хуже и сказать, что это и есть та самая.
Евдокия(машет на нее рукой).Ой, Грушенька!
Афанасий(растерянно).Ему ведь какое-то зеленое платье понравилось.
Евдокия.Про зеленое платье забудь! Пушкин
сказывал, что у зеленого платья отец с боярами Стрешневыми дружен, а Стрешневы Морозову кровные враги.
Афанасий(грустно усмехаясь).А царю кровная родня.
Аграфена.А может, ему и вправду сан принять? Шутки шутками, а стал бы патриархом в один прекрасный день.
Евдокия.Да как я могу родному сыну такое предложить?!
Афанасий(хватаясь за голову).Девоньки, давайте лучше я в монахи уйду! Чтобы всего этого не слышать.
Андрей распахивает дверь.
Андрей(подходя к Евдокии).Здравствуй, матушка, мне Маланья сказала, что ты приехала.
Евдокия(вскакивая).Голубчик мой! А мне уже назад пора. Батюшка твой прилег отдохнуть, вот я и решила дядю Афанасия проведать. Надо мне ехать, а то Родионыч меня хватится. (Трогает Андрея за щеку.)Вот, дома ничего не ест, а у тети Груши даже щеки какие-то нагулял.
Евдокия удаляется в сопровождении Аграфены.
Андрей.Чем дальше в лес, тем веселей живем. Родная мать уже в глаза не смотрит.
Афанасий.Так на Верху заведено. Там никто друг другу в глаза не смотрит. А ты, часом, не стоял ли за дверью, не подслушивал?
Андрей.Стоял и подслушивал.
Афанасий(смущенно).Ты на мать не обижайся, у нее за тебя душа болит.
Андрей(хмурясь).Нельзя же моей жизнью
распоряжаться в угоду Морозову. Я Господу Богу принадлежу. Я не морозовский крепостной.
Афанасий.Не знаю. Ведь мы же с тобой не
в Голландии живем, как тот Лукич, да Артамон Матвеев. — У нас другая доля. У нас весь народ согласился, что кому-то должно быть крепостным. А это значит, что всем и каждому приговор вынесли. — Правда, среди крепостных порой случаются и беглые. Вот я, к примеру, беглый. Двадцать лет тут отсиживаюсь. Живу по милости твоей тетки. За ее сарафаном прячусь.
Андрей(смущенно).Что ты говоришь, Афанасий
Петрович? Здесь все твое, здесь только ты хозяин. Ты же копейки за Аграфеной не взял, у нее приданого была одна Маланья. — Мне родители с детства говорили, что если бы ты от всего дедовского не отказался в пользу матушки моей, то ей бы и жениха никогда не нашлось.
Афанасий.Дитя ты, Андрей! Хотя и умный, а все еще дитя. — А разве не бывает подлых жен, неверных жен? От такого, как я, в один миг избавиться можно. Донести, что я по злому умыслу государеву службу оставил, — и нет меня. А уж то, что я себе за этой дверью говорить позволяю! Что ни скажу — «слово и дело государево».
Андрей(сжимая кулаки).Так вечно продолжаться не будет!
Афанасий.Вечно не будет, это несомненно. А вот что очень долго — тоже несомненно.
Андрей.Посмотрим.
Афанасий.Посмотрим на новые морозовские законы. На это его «Уложение». Его уже все египетским рабством окрестили. Может быть, ты решил
Моисеем новым стать? Потому что сестренка твоя бедная попалась как птичка в силки?
Афанасий отворачивается, чтобы скрыть от Андрея свое лицо.
Андрей(смущенно).Но я же не один. Меня Божьи люди своим братом признали.
Афанасий.И что наказали?
Андрей.Чтобы во всем слушался Василия Матвеевича. До поры.
Афанасий.И что же эта пора? На другой день наступила?
Андрей.Нет.
Афанасий.Вот и слушай Василия. Он теперь твой наставник. А я тебе сверх того, что сам знаю, ничего сказать не могу. Разве что могу повторить. Когда Михайло Иванович хочет кому-то себя открыть, он сам находит, как того оповестить. Ему ни твоя, ни моя помощь не нужна.