Царское дело

Булыга Сергей Алексеевич

И он посмотрел на Ададурова. Ададуров усмехнулся и сказал:

— Глянем, глянем, а как же… Но ты не за царя ответ держи, а за себя. Так, говоришь, тебе про чертов зуб сказал сам Бельский. Сказал, а после отпустил тебя. Вот так: оговорил себя, во всем признался, взял на себя грехов не меряно, а после говорит: а ты, брат Маркел, иди себе с Богом, я не держу тебя. Так или нет?

— Ну, не совсем, — сказал Маркел и тяжело вздохнул. — Сперва он велел, чтобы я отдал ему шахмату. И я ее отдал.

— Что? — тихо спросил Ададуров. И уже громче

прибавил: — Того цесаря ему? — А потом в полный голос вскричал: — Да ты понимаешь, что ты сделал, змей? Ты все сгубил! Да я тебя прямо сейчас велю казнить! Да я…

— Федя!.. — громко сказал Годунов. Ададуров замолчал. А Годунов, повернувшись к Маркелу, продолжал уже негромким и спокойным голосом: — Вот ты, говоришь, был у Спирьки, а после, как узнал про эту громовую стрелку, так сразу пошел к Бельскому. Никуда не заходя, к нему. Так, что ли?

— Нет, не совсем, — сказал Маркел.

— Во-от! — нараспев протянул Годунов. — И я сразу вижу, что здесь ты кривишь. А как было на самом деле?

— На самом деле, — ответил Маркел, — я сперва встретил Параску.

— Кого? — не понял Годунов.

— А! — сердито сказал Ададуров. — Одна баба. Дальше!

— И эта баба, — продолжал Маркел тоже сердито, — мне сказала, что Бельский украл ее дочку и грозит ее замучить, если я не отдам ему шахмату. Ну, я тогда и пошел к Бельскому. И отдал ему шахмату. А он отпустил ту Параскину дочку, и я с ней оттуда ушел.

— И это все? — спросил Ададуров.

— Все, — сказал Маркел. — Да, и еще! Бельский мне еще рассказывал, как они царя убили. Это было так: сперва Бельский велел…

— Про Бельского мы уже слышали! — громко сказал Ададуров. — Ты про себя говори.

— А что про меня говорить? — удивился Маркел.

— А то! — еще громче сказал Ададуров. — Ты ему шахмату отдал?

Маркел утвердительно кивнул.

— Вот, славно как! — злобно продолжил Ададуров. — Савву они повесили. Дядю Трофима зарезали. И того, кто его резал, зарезали тоже. И ведьму. И пищика. И лопаря. Всех подряд на тот свет! Никаких концов не осталось, никого не пощадили. Только одного тебя! А почему? Да потому, что ты ему продался! Я…

— Тпру! — строго сказал Годунов.

Ададуров замолчал. Годунов повернулся к Маркелу, посмотрел на него, поморгал глазами, подвигал бровями, а после сказал так:

— А что! А, может, ты и вправду никому не продавался. Бельский тебя просто пожалел. Отдал девчонку, а ты ему за это отдал шахмату. И ты пошел от него. Могло такое быть? Могло! Очень даже запросто. И я тебе в этом верю: так было! Ну а вдруг другие не поверят? И станут везде говорить, что Годунов злодеев покрывает. Зачем мне такие речи? Поэтому, прежде чем другим про это рассказывать, нам надо тебя испытать, крепок ли ты в своих словах. — И, обернувшись, окликнул: — Ефрем!

Скрипнула задняя дверь, и из-за печи вышел Ефрем. Был он, как всегда, в своей подарочной красной рубахе, но вот вид у него самого был очень хмурый. А посмотрел на Маркела и хмыкнул.

Маркел в ответ улыбнулся. У него не было зла на Ефрема. Ефрем не виноват, думал Маркел, у него судьба такая. Вечером свечку поставит, отмолит.

— Давай! — строго велел Ададуров.

Ефрем схватил Маркела за руку. Маркел опять улыбнулся. Ему вдруг почему-то показалось, что ему хочется помучиться. Ефрем заломил ему руку и наклонил его всего вперед. Маркел повалился на колени. Ефрем заломил сильней. Маркела бросило в пот. Ефрем повернул и поддернул. Маркел громко скрипнул зубами.

— В глаза смотри! — строго сказал Годунов.

Маркел поднял голову и стал смотреть ему в глаза. Годунов спросил:

— Сколько тебе Бельский посулил?

Маркел молчал. Не хотелось ему говорить, вот и все. Годунов кивнул. Ефрем дернул Маркела за руку — и показалось, будто оторвал ее. Маркел не выдержал и охнул. Ефрем рванул еще. Маркел упал носом в пол.

— Давно ли ты ему служишь? — спросил Годунов.

Маркел молчал и только шмыгал носом. В носу было полно кровищи, дышать было нечем.

— Ох, змей какой… — сердито сказал Ададуров. — Как подползал! Я, говорил, из Рославля, я никого здесь не знаю, я темный. А сам государя отравил, скотина!

— Как это? — удивился Годунов. — Его же здесь не было.

— Не было, а вот приехал, — сказал Ададуров. — А назавтра государь сразу того! И Трофима Пыжова, своего приятеля, тоже он зарезал. И ведьму Козлиху. Ох, представляю, сколько Бельский ему отвалил! Кончать его надо, боярин, пока стрельцы сюда не набежали.

Годунов молчал. Ефрем отпустил одну руку, и Маркел утерся. Дышать стало легче. Жалко Нюську, подумал Маркел, не дадут девчонке покоя, хоть бы успела калачей поесть, пока эти за ней придут. А если так, то надо будет тянуть время, пусть хотя бы калачей наестся, дитя она еще совсем…

Вдруг за окном раздался выстрел. Из пищали, подумал Маркел, а после еще и еще, а после залпом, правда, вразнобой. И почти сразу бабахнула пушка.

— О! — тихо сказал Годунов. — Где это?

Маркел шмыгнул носом и ответил:

— От Никольских.

Тут опять послышалась стрельба. После, уже было слышно, закричали.

— Ефрем! — строго сказал Годунов. — Иди, глянь.

Ефрем отпустил Маркела и пошел к окну. Маркел приподнялся и сел на полу. Ефрем смотрел в окно и молчал.

— Что там? — спросил Годунов.

Ефрем не ответил — смотрел.

— Ты почему решил, что это от Никольских?! — спросил Ададуров.

— Так я видел, как они туда прошли, — сказал Маркел. — Степан со своей первой сотней.

— Степан! — радостно воскликнул Ададуров. — Степан Никольские открыл! Дурень, почему молчал? Степан же теперь наш! Со вчерашнего дня! Вон, государь, — и Ададуров указал на Годунова, — государь боярин посулил ему: откроешь нам Никольские, озолочу!

— Озолочу! Озолочу! — торопливо повторил за ним Годунов, а сам уже пошел к окну. — Ефрем, что видно?