Царствие Хаоса
Шрифт:
Дороти подняла подол платья и, присобрав нижнюю юбку, запихнула в панталоны деньги и пакетик опиума. Затем преодолела еще один задымленный лестничный пролет, отодвинула засов и открыла тяжелую дверь. Здесь дышалось немного легче.
В зале лежал еще один охранник. Распухшее лицо, рот искажен гримасой боли. В кресле застыл мужчина — европеец средних лет в дорогой одежде. Кожа с голубоватым отливом от «противокометных пилюль», популярных среди богачей. По ямочке на подбородке Дороти узнала в нем владельца одного из близлежащих казино. Теперь ямочку заливала кровь, а во лбу зияла круглая рана: судя по всему, мужчина только что застрелился.
Мало кто всерьез воспринимал регулярные предостережения Королевской гидрографической
Наконец Дороти пробралась к выходу. Сводчатый дверной проем был завален телами: полуодетые мужчины в шелковых халатах и женщины в облегающих платьях из серебристой парчи, расшитых нефритом. Да и те, кому удалось выскочить наружу, далеко не ушли. Она переступала через распухшие тела, разбросанные в беспорядке, словно сухие листья. Прохладный ветерок пахнул миндалем, хлороформом и водорослями. Дороти прикрыла шарфом нос и рот.
Пошатываясь, она добрела до Саут-Джексон. Улица напоминала зловещую скульптурную композицию из трупов. Мертвые мужчины, женщины и дети на порогах разрушенных многоэтажек, ресторанов и главного здания Благотворительной организации Чонг Ва. Мертвые водители за рулем автомашин, двигатели которых продолжали выбрасывать в воздух облака пара. Раздавленная троллейбусом повозка рикши. Тела пассажиров на дымящейся мостовой, осыпанные осколками витрины, которую проломил трамвай, сойдя с рельс. Шестерка лошадей в полной упряжке. Лужицы пены, текущей из их ноздрей. Одинаковые лошади в одинаковых позах; тавро, выстроенные в идеальную прямую; лошадиные ноги, уложенные ровно, как спички в коробке. Завершали картину десятки мертвых чаек и голубей, чьи перья медленно кружились в воздухе, как конфетти.
У многих голубей к лапкам были привязаны красные свитки. Не нужно было быть провидцем, чтобы угадать их содержание: торопливые слова прощания, адресованные родным и близким, которых наверняка тоже нет в живых.
Шум заполнял все пространство. С грохотом рушились здания, трещало пламя, шипели гаснущие керосиновые лампы, и что-то бормотал пожилой японец с голубоватой кожей. Он стоял, привалившись к протекающему пожарному шлангу, с окровавленной головой и в одном ботинке.
— Мы живы, дитя мое. Йокатта мада Икитеру! Серебро спасло нас.
Он сильно закашлялся. Дороти отвернулась и вдруг заметила в луже свое отражение. «Лунный волосок» придал ее коже насыщенный оттенок голубого фарфора. Неделя в «Черной свечке» защитила ее от ядовитого дыма.
Японец застонал и принялся отчаянно всхлипывать, обнаружив, что при очередном приступе выплюнул в ладонь зубы. Из пустых лунок потекла кровь.
Земля снова вздрогнула, сотрясая дома и беспорядочно крутя в воздухе дорожные знаки. Порыв урагана лишил Дороти возможности дышать, швырнул на землю и, прокатив полквартала, бросил среди перевернутых урн, коробок от лапши и крысиных трупов. Придя в себя, она осознала, что сидит лицом к Пьюджет-Саунд и Олимпик-Маунтинс. Платье было изорвано в клочья, ладони и локти ободраны; нижнее белье пропитано кровью и гноем из разбитых коленок.
Спустя некоторое время, когда саднящая боль и головокружение утихли, Дороти решила, что сейчас раннее утро. Только в этот раз огненный шар всходил на западе — густо-оранжевое свечение из-под пелены темного дыма на горизонте растекалось во все стороны. Вся картина напоминала черное хлопковое поле, перевернутое вверх дном.
Наконец подземные толчки прекратились. Дороти осмотрелась — есть ли кто живой. Из руин постепенно выбирались люди: повара, игроки, банкиры и танцовщицы. Насмерть перепуганные, они робко переглядывались и постепенно приближались друг к другу. Собравшись вместе, они зашагали по улице — смутно
На углу разрушенного пирса Дороти вдруг ясно осознала, что ее дни сочтены. Жизненная энергия истощается, как завод разбитых часов. Замерев, девушка уставилась на глубокий каньон, которые раньше заполняла вода Пьюджет-Саунд. Острова Вашон и Бейнбридж напоминали зеленые горные вершины: воды Тихого океана отступили, обнажив диковинный, почти лунный пейзаж. Дно было усеяно гниющими водорослями, дохлой рыбой и разбитыми грузовыми судами, на которых по-прежнему красовались американские, британские и канадские флаги. Когда вода уходила, корабли врезались в речное дно; последний фрегат раскололся надвое и вспыхнул. Матросы бросились на берег, где мгновенно умерли от ядовитых газов, застыв в неестественных позах. Мелкие суда медленно проваливались в песок; с каждым подземным толчком их затягивало все глубже. Южнее, где раньше были роскошные отмели, виднелись механизированные консервные машины. Мертвые рабочие в металлических клетках держали в руках длинные лопаты, погруженные в песок.
Интересно, живы ли моллюски и устрицы? Деревья, растения, злаки — как скоро их погубит Небесная метла?
Обернувшись, Дороти заметила семейную пару. Из очень богатых, судя по изысканности одежды, благородной походке и важному виду, с которым они ступали через развалины рука об руку, в одинаковых масках с серебряным фильтром. Поравнявшись с голубокожей процессией, женщина качнула зонтиком от солнца, а мужчина приподнял фетровый котелок, словно на воскресной прогулке.
При виде злобы на лицах своих спутников Дороти попятилась и побежала назад к Чайнатауну. Вслед ей летели отчаянные крики: толпа набросилась на беззаботную пару, словно голодные собаки на хромого оленя. Ненависть и жажда мести за столетия рабства вырвалась наружу. Наверняка самонадеянные супруги вышли из специального, заранее построенного убежища, не подозревая, что конец света безнадежно обесценил их деньги и высокое положение.
Новый толчок, сильнее прежнего, продлился около минуты, которая показалась Дороти вечностью. Девушка присела у перевернутой тележки с пивом, за медным бочонком размером с банковский сейф, и разрыдалась. Она твердо решила повидаться с Най-Най, пока этот мир не уничтожен окончательно. Словно демонстрируя безнадежность этой затеи, здание банка «Хэйз энд Хэйз» пошатнулось и рухнуло.
Видимо, взорвался газопровод.
Пересидев очередную серию толчков, Дороти помчалась прочь от волны жара. Она была в четырех кварталах от взрыва, когда земля, вздрогнув, разверзла пасть, и подземное пламя поглотило руины шестиэтажной постройки.
Спустя десять минут, совсем запыхавшись, на другом конце Международного района и Азиатского квартала, Дороти нашла Най-Най там же, где оставила ее в последний раз — на мигрантском кладбище рядом с захоронением бедняков и бродяг.
Подойдя ближе, она открыла рот в изумлении. Все до единого резные гранитные надгробия, когда-то расположенные идеально ровными густыми рядами, треснули, а некоторые упали на землю. Ступать по могилам было жутковато, и только при виде целого и невредимого памятника Най-Най Дороти стало легче. Обняв холодный камень, она ощутила биение под землей, медленное и ритмичное, как стук метронома.