Царствие Хаоса
Шрифт:
Мы с сестрой стояли на перепутье, готовые призвать богиню, мстительную и кровожадную, себялюбивую и жестокую… какую угодно, лишь бы выжить. Ее имя не имело значения; для нас она была богиней настоящего, и мы собирались воспользоваться ее могуществом.
ХЬЮ ХАУИ
Хью Хауи. Автор известного постапокалиптического романа «Wool». Начально самоизданный в виде серии повестей, «Wool» часто становится бестселлером по многим версиям. Другие книги: «Shift», «Dust», «Sand», «The Hurricane» и т. д. Хью живет в Джупитере (Флорида) с женой
Под горой
— Продолжай, — то и дело говорил один основатель другому. Для Трейси это слово стало мантрой. Начало положил Игорь, он махал изуродованной рукой, призывая других вернуться к работе. Вначале они подшучивали над ним, затем шутка превратилась в талисман силы. Продолжай. Делай свое дело. Шаг за шагом. Напоминание двигаться вперед, даже если работа кажется отвратительной и бессмысленной, даже если миллиарды людей умрут.
Но Трейси знала, что у некоторых вещей есть срок годности: они не могут работать до бесконечности, рано или поздно их нужно отложить. Отложить или выбросить. Потому что они сломались.
Мир — одна из таких вещей. Десять основателей сделали в Колорадо что могли. Углубили имевшуюся в горе пещеру. А когда двигаться стало некуда, прекратили работу. И принялись считать мгновения до конца света.
Из горных камней и породы получилась гряда холмов, сейчас припорошенная снегом. Брошенные тяжелые погрузчики, автобусы и самосвалы замерли у груд мусора. В лесах царила кладбищенская тишина, глубокое безмолвие отчаяния, завершения трудов. Снег беззвучно падал с небес, затянутых тяжелыми свинцовыми тучами.
Трейси стояла вместе с другими основателями сразу за распахнутыми стальными дверями построенного ими склепа и смотрела, как снег ложится на вчерашние грязевые колеи. Перекрещивающиеся следы автобусов, что доставили приглашенных, к ночи исчезнут. Человечество еще существовало, мир еще не погиб, но Вселенная уже избавлялась от улик.
Рядом с Трейси нервно зашевелился Анатолий. Крупный физик выдохнул, и над его бородой возникло морозное облачко. С другой стороны от Трейси Игорь сунул руку под тяжелое пальто и достал серебристый предмет. Трейси скосила глаза. Блестящие часы казались совершенными в изуродованной ладони. Игорь утверждал, что является потомком выходцев из Чернобыля. Анатолий говорил, что это химический ожог.
Часы тикали в красных спекшихся пальцах Игоря.
— Десять минут, — сообщил он ворчащим, словно далекий гром, голосом. Стиснул уродливый кулак с часами. Розовые костяшки побелели.
Трейси перевела взгляд на лес и в последний раз прислушалась, надеясь на звук двигателя — рычание арендованной машины, ползущей по горной дороге. Надеясь на торопливые хрустящие шаги. Надеясь, что среди серых осин с облезающей корой появится человек. Но фильмы лгали, заставляя верить в счастливые развязки в последний момент, в бегущего мужчину с усталой, счастливой улыбкой, который кинется к ней в объятия и прижмется дрожащими теплыми губами к дрожащим холодным.
— Он не придет, — прошептала Трейси. Капля искренности, просочившаяся из забытых глубин.
Игорь услышал и снова посмотрел на часы.
— Пять минут, —
И лишь тогда, лишь за пять минут до того, как им предстояло уйти внутрь и навсегда закрыть двери, она с абсолютной уверенностью осознала, что он не придет. Джон вместе с другими отправился в Атланту, подчинился приказу, как хороший солдат, и все ее труды в Колорадо — все фантазии о жизни рядом с ним — оказались ужасной иллюзией. Огромные двери склепа сомкнутся за ее спиной, и она останется в одиночестве. И в это мгновение Трейси поняла, что ей не следовало строить это место, что она не стала бы тратить свое время, если бы только знала.
— Нужно идти внутрь, — сказал Игорь. Опустил крышку на маленьких часах — они щелкнули, словно взведенный пистолет, — и ушел в своем тяжелом пальто.
Кто-то всхлипнул. Кто-то шмыгнул носом. Внезапно Патриция вырвалась из группки основателей и выбежала за огромные двери, стуча ботинками по бетону. На мгновение Трейси решила, что Патриция не остановится, что будет бежать, пока не исчезнет в осинах, но она остановилась сразу за бетонной платформой, наклонилась, набрала в ладонь свежего снега и бросилась назад, слизывая снег с руки.
Трейси тоже захотелось что-нибудь схватить. Веточку. Кусочек коры. Поймать языком снежинку. Она не отрывала глаз от леса, высматривая Джона, пока Анатолий не увел ее внутрь, достаточно глубоко, чтобы можно было закрыть двери. Из твердой стали, толщиной четыре фута, покрытые ржавыми разводами от непогоды, они омерзительно визжали. Словно волчица в серых лесах созывала щенков.
Двери закрывались, и мир сужался. Стал колонной, затем просветом, затем щелью. С тяжелым, смертоносным ударом створки сошлись, сталь встретила сталь, и воцарилась такая темнота, что все на мгновение ослепли.
Хотя двери закрылись, Трейси по-прежнему слышала волчий плач; она не сразу поняла, что этот тоскливый звук издает один из основателей. Ей на глаза навернулись слезы. Она вспомнила, как рыдала в молодости. Вспомнила, как мужчина впервые разбил ей сердце. Казалось, мир кончился.
Примерно это и произошло сегодня.
Под горой царило замешательство. Почти пять тысяч людей задавали вопросы. Они до сих пор не распаковали вещи; у них болели спины от поездки на автобусе по ухабистой дороге. И миллионы предлогов, под которыми их сюда заманили — уединенный отдых, встречи, отпуска, непредвиденные обстоятельства, — рассыпались в прах, столкнувшись друг с другом.
Когда двери закрылись, основатели начали объяснять. Сначала семье. Потом всем приглашенным. Трейси получила свою долю приглашений и раздала большую часть полезным людям. Солдатам. Инструментам возмездия. Она хотела перестрелять тех, кто это сотворил, когда мир очистится.
Друзей у нее не было. Большую часть взрослой жизни она провела в Вашингтоне или за границей. Был привратник в Женеве, который всегда по-доброму к ней относился. Был парень, который оформлял за нее налоги. То есть не было никого. Лишь малочисленная семья: отец и сестра с мужем. Три человека во всем мире. Быть может, поэтому решение Джона причинило ей такую боль. Он был для нее почти всем. То есть она так думала.