Царство Флоры

Степанова Татьяна Юрьевна

— Платим по договору. Вы что думаете, мы тут в золоте купаемся? — в тон ему хмыкнул Тихомиров. — Знаете, что это такое — в нашем климате чертовом? — Он широким жестом обвел угодья «Царства Флоры». — Авантюра это сплошная, вот что. Рентабельность тридцать процентов. За счет таланта и знаний Андрея только и держимся на плаву. Помните, какая зима была в прошлом году? Сначала как в Европе залило все, потом морозы жахнули. А весна какая была? То-то, сколько у нас деревьев, сколько саженцев погибло! А рассады сколько. Такие были убытки. И так каждый год — слушай

метеопрогноз, а потом иди и повесься.

— У вас же вон оранжереи отапливаемые.

— Этой зимой у нас сначала свет вырубили на целые сутки — провода где-то там оборвались из-за снегопада, а потом еще через пару недель и теплоцентраль прорвало. Сколько труда погибло, сколько товара. А ведь все это, как Андрей говорит, живое. И умирать раньше времени не хочет. Нет, Никита Михайлович, наш бизнес — эфемерный и ненадежный. Зыбкий, как мираж. Выкручиваемся с Андреем пока, как можем.

— А ко всему еще и по арбитражам затаскали, — вставила Марина.

— По арбитражам? — спросил Колосов.

— Это двухлетней давности эпопея, — Тихомиров недовольно поморщился. — Двух хозяйствующих субъектов спор это сейчас называется. Брали мы с Андреем кредит в одном банке, да неудачно. Расплатиться хотели, делая ставку на закупку цветов на Ближнем Востоке — в Ливане и Израиле. А между ними, бац — война! Какие уж тут цветы, какие закупки. Ну, и чуть не прогорели. Банк под видом неуплаты хотел нас с молотка пустить, обанкротить.

— Земля наша их очень интересовала, — вставила Марина.

— Да, земля здешняя дорогого, по нынешним аппетитам, стоит. Кругом-то все уже почти застроено. А тут у вас прямо рай, — Колосов вздохнул. — Это что у вас, виноград?

— Здесь кустарниковые и лиановые грунтовые. — Марина указала на шпалеры из штакетника, по которым вилась упругая молодая поросль. — Амурский виноград, это вот актинидия. А в оранжерее тропические. — Она открыла дверь в солнечное сооружение из пластика с выпуклым куполом.

Здесь, как и в оранжерее олигарха Гурнова в Старогрязнове, было влажно и душно. Но не так круто и помпезно. Все по-деловому, по-научному.

— Вот смилакс обыкновенный, теплолюбивый он. — Марина показала на какую-то зеленую ползучую плеть — в горшке и на удобной подпорке.

Колосов с кислой миной ознакомился.

— И где еще такие выращивают?

— В любой частной оранжерее, можно и в домашних условиях.

— В домашних, — он тяжко вздохнул. — Я любовался на все ваши ботанические чудеса, но самого главного так и не увидел. Где ж у вас конопля?

Марина и Тихомиров переглянулись. Тихомиров фыркнул.

— Вы совсем как здешний участковый, — сказал он. — Явился он к нам однажды и говорит: цветы — это, конечно, красота, но мак-то где? А почему, скажите, мы не можем выращивать коноплю и мак?

— Наркосодержащие. Запрещено.

— Кем запрещено? Пятьсот лет в России конопляное масло ели и веревки плели конопляные, сайки с маком пекли…

— И сейчас пекут.

— Я русский человек, — Тихомиров ударил себя в грудь. — И это наш национальный продукт —

конопля. А на то, что какие-то там безбашенные придурки курят, жрут и колются, плевать мне с высокой колокольни. Без них только чище будет, дышать легче, когда скопытятся. Нельзя из-за какой-то кучки отщепенцев, отбросов запрещать то, что выращивалось, культивировалось веками, что приносило прекрасный доход!

— Были б у вас дети, говорили бы вы по-другому, Сергей Геннадьевич.

— Трое у меня, трое на моей шее. — Тихомиров хлопнул себя на этот раз по затылку ладонью. — Ради них и стараюсь, только ради них одних, потому что люблю. Но коноплю и ради них бы не запретил.

— Там еще кто-то явился, — Марина посмотрела в окно оранжереи. — Наверное, клиенты, я пойду.

— Пойдемте все вместе, я тут все уже осмотрел, — сказал Колосов миролюбиво.

К конторе тем временем друг за другом подъехали две машины — «Вольво» и — тут Колосов не поверил глазам своим — черный «Мицубиси Паджеро»: ну, точная копия того, большеглинского. Из него вышел высокий, спортивного вида брюнет в джинсах и белой футболке поло. Из «Вольво» вышли две молодые женщины, и, подойдя, Колосов понял, что и они ему, как и черный внедорожник, знакомы — нет, не лично, а по оперативному фото, которое он всего час назад держал в руках.

Фаина Пегова и Алевтина Ойцева — они самые. Фигурантка и ее соседка по квартире, подруга. То, что эта самая Фаина окажется такой вот… такой красоткой, Колосов не ожидал. По фотографии никогда нельзя полностью судить о человеке, впрочем, как и по видеосъемке.

— Привет, всем привет! Сережа, чао! — Фаина помахала Тихомирову, и по тому, как он улыбнулся в ответ, Колосов понял, отчего он отвечал на вопросы об этой женщине так, как отвечал. — Марат, и ты здесь? Боже! Сколько зим! Каким ветром тебя занесло?

— Попутным. — Брюнет за руку поздоровался с Тихомировым, улыбнулся Марине, скользнул равнодушным взглядом по Колосову. И обернулся к Фаине, словно и не замечая стоявшей возле машины Али-Алевтины. — Давно не виделись, радость моя.

— Еще как давно, радость моя, — ответила Фаина точно с такими же интонациями, как до этого разговаривала с Алей.

Радость, радость, радость моя… Это было ее фирменное присловье. И те, кто общался с нею близко, невольно подхватывали его. Заражались.

Колосов понял, что этот Марат — знакомый фигурантки Пеговой. Вообще, все они оказались знакомы, судя по их приятельскому перебросу фразами.

— Действительно, давно к нам не заглядывали, Марат Евгеньевич.

— Да дела, Сергей, будь они неладны. Процесс за процессом в суде. Отдохнуть некогда. Тут вот в лес на пару дней еле вырвался.

— На охоту? Ба! На уток?

— Какие утки. Такого кабана завалил!

— Сейчас же вроде не сезон.

— А, — Марат с усмешкой махнул рукой, — места надо знать. Если есть желание, могу порекомендовать и вам, и Андрею. Кстати, он здесь?

— Да вон он, легок на помине. — Тихомиров кивнул на показавшийся в воротах «Мерседес» Балмашова.