Царство полуночи
Шрифт:
— Мой босс очень замкнутый, — придумала она ничего не значащую формулировку. — Он меня совсем замучил.
— А! Не заморачивайся. Побереги нервы, жить станет легче.
— Точно знаешь?
— Однозначно. Нельзя впускать в себя отрицательную энергию. — Жаки грациозно взмахнула рукой. — Неужели кому-то хочется отравлять себе жизнь?
«Мне», — мрачно подумала Доун.
Жаки дотронулась до ее плеча, и от этого прикосновения стало спокойно и уютно. Тем не менее Доун
— Прости, — проговорила Жаклин.
Сыщица сделала вид, что не понимает, о чем речь.
— Нет, я… — Актриса поправила белокурую прядь. — Прости, что я на нее так сильно похожа. Прости! Я тебя мучаю.
Что тут можно сказать? Доун сделала еще глоток, чтобы потянуть время.
— Можно вопрос? — продолжила Жаки. — Твоя мама… какой она была?
Этого еще не хватало!
— Понятия не имею. Она умерла, когда мне исполнился месяц, поэтому воспитывал меня отец.
— Ты говоришь, словно она тебя нарочно бросила.
Доун стиснула в кулаке бутылку.
— Не бросила. Она умудрилась навсегда остаться рядом со мной.
Охотница пристально поглядела на Жаклин, следя за ее реакцией, но старлетка непонимающе смотрела на приятельницу.
— Что ты имеешь в виду?
Доун выжидающе, настойчиво буравила Жаки взглядом.
Актриса отвела глаза.
— Ты как будто не особенно ее любишь.
— С чего ты взяла?
— Да ладно тебе! — сочувственно вымолвила Жаки. — Тебя же переполняет ненависть, Доун.
Ага! Появился отличный предлог высказать наболевшее, независимо оттого, заслужила Жаклин подобную отповедь или нет.
— Всю мою жизнь она меня преследует. Матери так не поступают. Постоянные придирки и сравнения: «Ах, если б ты была такая же хорошенькая… такая же талантливая… такая же милая…» Я нарочно выбрала иной путь, решила стать другой по всем статьям. Я устала с ней соперничать примерно к тому времени, как повзрослела и поняла, что такое комплекс неполноценности. А повзрослела я рано.
Доун стало намного легче: она не загнала злобу внутрь, направила свою ярость куда следовало, а не на первого встречного.
— Она бы… — начала Жаки дрожащим голосом. — Ну, если бы она была жива, то, наверное, желала бы тебе счастья… Может быть, она бы все ради тебя сделала. Просто… перестань с ней соревноваться. Мне кажется, она бы очень огорчилась.
Дыхание перехватило. Доун предупреждающе подняла палец.
— Куда мне с ней соревноваться! Знаешь почему?
— Почему? — Жаки чуть не плакала.
— Потому что Эва Клермонт — чемпион! — Доун затрясло. — Она взяла главный приз в забеге кто-быстрее-бросит-свою-семью. Я в эту гонку еще раз ввязываться не собираюсь.
Если
Жаклин прижала руку к груди; в глазах актрисы бушевал такой ураган эмоций, что Доун мысленно напряглась и приготовилась к пространным оправданиям и бурному выяснению отношений.
Однако это неосознанное проявление чувств старлетки исчезло, словно его и не было, как будто вырезали лишний кадр и склеили пленку. Жаклин участливо качнула головой и прижала к себе бокал.
— Доун, бедняжка…
Зажмурившись, Доун боролась с охватившим ее чувством: не то с разочарованием (Эву так и не удалось вывести на чистую воду), не то с отвращением к себе (неужели так трудно поверить, что мать умерла?)
У-мер-ла…
— Доун, ты присядь…
Жаки усадила ее на стул с жесткой плетеной спинкой и мягкой седушкой. Доун закрыла лицо ладонями. Старлетка растерянно гладила подругу по голове, понимая, что разговор сейчас неуместен.
— Принесу нам выпить, не возражаешь? — спросила Жаклин. — Я мигом. Тогда и поболтаем, если захочешь.
Жаки ушла, давая Доун время прийти в себя. Именно так настоящие друзья и поступают. А если Жаклин — друг, то она заслуживает лучшего обращения.
Доун запрокинула голову, рассматривая мерцающие звезды. Глаза щипало, подкатывали слезы.
«Я больше не хочу быть такой, — думала она. — Я больше не могу оставаться такой…»
Она с глубоким вздохом сморгнула слезы, и зрение обрело четкость.
«Вот Жаки вернется, надо попросить прощения и во всем разобраться…»
Перед ней возникла темная расплывчатая фигура. Прежде чем девушка успела подняться, чей-то пылающий взгляд приковал ее к месту. Взгляд сиял и переливался калейдоскопом немыслимых цветов. Огненный кулак толкнул ее в грудь, огненная ладонь рассекла податливое тело; охотница обмякла и сползла на край стула.
Ментальная атака?… Как Робби?…
«Останови, поставь барьер…»
Собрав всю внутреннюю энергию, Доун попыталась отразить удар. Поздновато…
Сил хватило только на то, чтобы наполовину вытолкнуть чужака из своего сознания, защитить сокровенные воспоминания и мысли. Она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, но не от слабости — просто не было времени отвлекаться.
Где же Друг? Запах жасмина давно исчез. Неужели ее защитницу устранили?
— Расслабься, — шепнул неизвестный противник. Чарующий голос заполнил каждую клеточку тела. — Позволь мне войти.
«Нет! — яростно подумала она. — Никогда!»