Царство страха
Шрифт:
Пилот что-то бормочет в интерком, виня во всем сильный ветер в аэропорту Сан-Франциско. Ерунда. Опять что- то в наземных службах наврали, рутинное обеспечение контроля за воздушным транспортом. Бесплатная демонстрация того, что войдет в обыкновение в ближайшие четыре года.
Пассажиры стонут и ноют, но никто не ожидает, что я выйду во Фресно позвонить по делу. Сержанту пришлось лично открывать мне дверь.
Когда я вернулся на борт с Chronicle, на меня смотрели уже по-другому - с каким-то овечьим уважением. А некоторые избегали встретиться со мною взглядом.
Наконец бизнесмен по соседству
Почему бы и нет? Мы ведь все теперь бизнесмены. Я на пути в СФ, где собираюсь пристроить на рынок один редкий порнофильм, и уже на три часа опоздал на его показ, который должен состояться в штабе братьев Митчеллов на улице «О'Фаррелл». В аэропорту меня ждет водитель, бронированная машина и две жирные шлюхи из Кореи.
* * *
Мы ехали по одной из центральных улиц Сан-Франциско, направляясь к океану, когда заметили эту женщину, переходившую дорогу прямо перед нашей машиной. У меня язык присох к гортани, и из паралича меня вывела Мария, схватившая меня за колено и быстро зашептавшая: «Боже, Хантер, ты посмотри, какая спина!»
Я смотрел. Мы стояли на светофоре, женщина также двигалась в сторону набережной. Мы оба смотрели на нее, даже не моргая, не трогаясь с места, пока какой-то ублюдок сзади не засигналил и не заорал, обозвав меня «говнюком». Я просигналил в ответ, изобразив жестами, что у меня поломка, и ему придется объезжать нас по соседней полосе.
Как раз в этот момент девушка с прекрасной спиной остановилась, чтобы изучить меню ресторана «Ванесси», а может для того, чтобы рассмотреть большой стеклянный аквариум, в котором плавали несчастные на вид лобстеры. Превосходно, подумал я. «Ванесси» я знал хорошо, и если эта обладательница лучшей спины в мире собирается вечером ужинать там, то мы составим ей компанию. Тем временем вокруг нас образовался порядочный затор, я просигналил снова, жестом показывая водителям, что не могу двинуться с места.
– Ты, сраный пидор!
– прокричал мне хорошо одетый мужчина, проезжая мимо.
– Сожри дерьмо и сдохни!
Он поднял стекло и умчался дальше. Остальные водители, посообразительней, быстро разобрались, в чем дело, и бесстрастно объезжали меня, будто кучу строительного мусора, предоставив нам в полном покое рассматривать прекрасную незнакомку. Вот что называется хорошая карма, я так прямо и сказал Марии. Приятное тепло так и разливалось по моему телу.
– Козел ты, - ответила она.
– Двигайся уже с места! Она уходит. Переходит Бродвей, все быстрее и быстрее, бежит практически. Боже, боже, ну и спина!
– Не переживай, - сказал я, наклонившись, чтобы обнять ее покрепче.
– Проклятье, крошка, ты чего же это хочешь от этой красотки?
– Пока ничего, - прошипела она.
– Я просто хочу смотреть на нее.
Разумеется. Это случилось в среду, прямо перед закатом. Солнце все еще ярко сияло, по заливу гуляли невысокие волны. Мы по милости небес оказались свободны от встреч, ранее достигнутых договоренностей и профессиональных обязанностей. Впереди расстилалось время, подобное нетронутому холсту. Саrре diem.
* * *
Инцидент с Голдстейном развивался очень быстро, в серый апрельский
Братья Митчеллы, без сомнения, отправились бы туда прямиком, кинотеатр опечатали бы и распродали бы все оборудование, чтобы рассчитаться со штрафами и оплатить судебные издержки. Адвокаты нарисовали нам безрадостную картину, полную тотального позора и отчаяния, включающую, помимо прочего, увольнение всех сотрудников, не исключая и меня. Нас прижали к стене, утверждали они; Мэр Дайана Файнштейн, теперь сенатор, разъярилась не на шутку и не собиралась идти на компромисс. Она предпринимала попытки закрыть «О'Фаррелл» все десять лет, что крутилась в политике, и теперь, наконец, все, начиная с Эда Миза и Бога, и заканчивая «Вооруженными Феминистками» с президентом США, встали на ее сторону. Дело швах, говорили нам. Больше никаких танцев-обжиманцев в Сан-Франциско, и даже думать нечего об автобусах, набитых японцами под завязку.
Примерно в это время, за неделю где-то до суда, Эл Голдстейн приехал в город на просмотр фильма, организованный специально для него. Время выбрал он не самое лучшее, но тут уж ничего не поделаешь. Эл - один из тех немногих людей в секс-бизнесе, чей авторитет не вызывает сомнений ни у кого. Он - издатель «Screw», кинокритик «Penthouse», и, возможно, единственный человек в Америке, чье слово может решить судьбу порнофильма. «Penthouse» продается тиражом в 4 миллиона экземпляров каждый месяц, $2,95 за номер, а видеокассета с фильмом для взрослых обычно оценивалась в $69,95.
Чистая прибыль при продаже оптом составляет примерно половину этой суммы, то есть $3,5 миллиона с первых 100000 копий в первый год, а это не такой уж великий тираж, особенно если удалось добиться одобрения «Screw», «Penthouse» и Эла Голдстейна лично. Так что если всего один процент читателей Penthouse купит видеокассету, которую ему горячо рекомендует любимый журнал, прибыль от продажи такой кассеты составит $1,5 миллиона, и это не учитывая доходы от проката. Прибыль от торговли в розницу может быть в два раза больше, и это - при общих затратах 100000 долларов или около того на производство и еще такой же суммы на раскрутку.
Не так уж и плохо для фильма, который без проблем могли бы снять три бармена откуда-нибудь из Сент-Луиса, запершись со своими подружками в любом из придорожных мотелей вдоль реки Мемфис. Никакого таланта не требовалось, а появляться в голом виде перед камерой становилось все более и более респектабельным занятием. Граница между Джоан Коллинз и Мэрилин Чэмберс окончательно размылась. Уже никто не мог объяснить на улице, в чем разница между Джейн Фондой в трико и Ванессой Уильямс в цепях.