Цеховик. Книга 10. За горизонт!

Ромов Дмитрий

Наверное. Был, да весь вышел.

Мы подъезжаем к площадке у маленького щитового домика, занесённого снегом. Туда съезжает вторая «шестёрка» с бойцами Джемала. И там же стоит серая «буханка» с белой полосой на борту и красными крестами. Ноль-три, скорая помощь. Мы выходим из машины.

– Пальчики надо стереть, - говорю я.

– Не обязательно, - беспечно машет рукой Джемо.
– Пофиг.

Один из его людей открывает багажник второй машины и достаёт канистру, а потом подходит и льёт бензин, разбрызгивая по салону и снаружи.

– Ох, щас полыхнёт, – снова улыбается Джемо. – Пошли в «уазик»!

Мы забираемся в «буханку».

– Едем!
– командует он.
– Скорее!

В салонах вспыхивает огонь, и его братки запрыгивают к нам в машину.

– Мигалочку не забудь!
– командует Джемал.

Мы выскакиваем на дорогу и несёмся в сторону центра. Москва просыпается. Скоро начнёт светать.

– Короче, зря я тебя дёрнул, - говорит мой ночной гость.
– И сам не кайфанул по-человечески, и ты недоволен.

– Слушай, я две ночи уже глаз не смыкал, - говорю я.
– Так что развлечения меня сейчас вообще не интересуют.

– Да понял я уже, - хмыкает он.
– Ты, как дед старый, если есть маза, лучше придавишь, чем с братанами погудеть, да? Ну ладно, буду знать теперь.

Жалко, что ты раньше не знал.

«Буханка» останавливается у гостиницы на площади, там, где обычно паркуются «членовозы». Мы с парнями выходим и идём к главному входу.

– Ну что, - усмехается Какора, - отбой или ещё куда поедем?

– Вы позвоните Тимурычу, - говорю я, - пусть смену пришлёт, чтобы вы сами-то поспали. До обеда точно никуда не дёрнусь. Сейчас лягу и меня тупо разбудить никто не сможет.

– Ага, - кивает он.
– Главное, лечь успеть, пока кто-нибудь опять не нарисовался.

Наташка не спит. Ждёт. Она не подаёт виду, но мне заметно, что при моём появлении она выдыхает с облегчением. Подходит ко мне и обнимает, а потом берёт за руку и, подведя к кровати, начинает раздевать. Расстёгивает пуговицу на пиджаке, стаскивает его с меня, развязывает галстук, быстро справляется с пуговками на рубашке.

– Мне в душ надо, - говорю я.

– Когда проснёшься. А сейчас падай.

– Нет, - кручу я головой.
– Когда я проснусь, мне некогда будет в душ идти.

– Почему?
– хмурится она.

Я отвечаю многозначительной улыбочкой, и она догадывается, что стоит у меня в планах первым номером на после пробуждения.

– Ну пошли, - с усмешкой вздыхает Наташка.
– Буду осваивать профессию банщицы. Мне же надо теперь устраиваться куда-то.

– Ну пошли, - соглашаюсь я, - секс-банщица. Доведёшь ты меня до греха, Наталья.

Если честно, я радуюсь. До греха или не до греха, но я очень рад, что она здесь.

Выйдя из душа, мы забираемся в постель, и я прижимаю её спиной к себе так крепко, обхватывая руками и даже ногами, что она и вздохнуть не может.

– Ну, давай, рассказывай, - приказываю я, закрывая глаза.

– М-м-м, - стонет она, пытаясь ослабить мою хватку.

– Ты не мычи, толком говори.

Отвоевав себе немного свободы, она вздыхает:

– Ф-у-у-х… Я и не знала, что тяготы семейной жизни начнутся так скоро.

– Да, точно, - соглашаюсь я.
– Тяготы. Но это ещё цветочки, ягодки будут после пробуждения. Вот наберусь силёнок и как начну тебя тяготить. Застонешь тогда.

– Так?
– спрашивает она и стонет.

Ничего так, возбуждающе стонет и получив ответные проявления моего юного организма, начинает смеяться:

– Да, немного же тебе надо.

– От тебя действительно немного, и чиха достаточно.

– Спи давай.

– Ага. Только ты что-то мне сказать хотела.

– Что?

Она крутит головой, и её волосы щекочут мне нос.

– Не знаю, - отвечаю я.
– Сам удивляюсь.

– Сказать, что до сих пор влюблена в тебя?

– Скажи.

– Или, что ты меня возбуждаешь, как… эй, нет, сначала спать!

– Да, это тоже скажи.

– Когда ты меня отправил думать…

– Это когда было? Вчера?

– Да. Вместо того, что ты мне сказал, я вспоминала как ты меня… м… Как у нас первый раз было… Вспоминала и ревела…

– Почему? Больно было?

– Балбес ты, мне хорошо было. Сладко. Но не поэтому, просто… Не знаю, ревела и всё… Потом представила, что если мне придётся уйти, отказаться от тебя, то жить не смогу. Так что вот, теперь ты знаешь мой секрет и можешь им пользоваться. Что бы ты ни сделал, я всё равно никуда не денусь. Ты слышишь? Спишь?

– Нет, не сплю, - тихонько говорю я.

– Ну, вот… Утром проснулась собрала вещи и приехала сюда.

– А как в номер пробралась? Коррумпировала дежурную? Или соблазнила?

Она тихонько тыкает меня острым локотком.

– Ну а что, - снова сжимаю её я.
– В твоём журнальчике таких картиночек не было?

– Были, - говорит Наташка.
– Но я её подкупила. Наврала с три короба и денег дала. Оставила вещи и поехала снова в Измайлово. Там уже все меня потеряли. Замдекана орёт, слюной брызжет, мол, где ты опять была. По Москве, говорю гуляла. А он кричит, что эти прогулки дорого тебе будут стоить. Ну, мне то есть. У нас потом программа началась. Нас же на автобусе возят. Возили. Ну, а из-за меня автобус задержался и расписание сбилось. Неважно, в общем, мы поехали. Сначала были пленарные заседания, потом обед и закрытие конференции. А потом посещение театра Ленинского комсомола.

– Понравилось? Что давали?

– «Звезду и смерть Хоакина Мурьеты». Понравилось, наверное…

– Как так?

– Да я особо и не смотрела, всё про тебя думала. И про себя тоже. Я подумала, а вдруг ты всё это сказал, чтобы… чтобы от меня отделаться. Иди подумай пока, жить мы будем плохо и нас всех убьют. И мне пришло в голову… В общем, неважно, что мне там пришло, да вот только я эти мысли весь день крутила, так что про спектакль мало что могу сказать. Помню, что громко было. В антракте опять замдекана мне мозги начал пудрить. Поймал и давай песочить. И с экзаменами он мне проблемы обещает, и с практикой, и с общественной деятельностью. Ну, а я возьми, да и скажи, что мол да пошёл ты куда подальше. Ну, он, ясное дело, взвился, как змей Горыныч, я говорит тебя отчислю. А я ему, ну и отчисляй. Я и сама отчислюсь. Вот и всё. Вышла в фойе, сижу. Пошла позвонила тебе, тебя нет. Позвонила туда, наверх, там тоже нет. Надо ехать, а я боюсь, думаю вдруг ты меня… ну… выпнешь, короче… В общем вся в растрёпанных чувствах сижу. Дура я у тебя, да?