Цеховик. Книга 2. Движение к цели
Шрифт:
— Помоги-ка мне посуду грязную собрать, — командует мама. — И Наталью позови, сейчас будем чай подавать.
Но попить чаю я не успеваю, потому что в дверь звонят. Это водитель Новицкой, довольно быстро примчавшийся за мной по вечернему городу. Возникает неловкий момент, когда я вынужден, выдерживая недоумённые взгляды гостей, объяснять, куда и зачем отправляюсь в этот довольно поздний час.
Новицкая встречает меня в зале, где проходят заседания бюро, с пренебрежительной усмешкой.
—
Головы присутствующих поворачиваются ко мне. Их немного. Люба, та что с соломенным каре и рыхлая Катя в очках.
— Отпустила, — соглашаюсь я.
— Тогда включайся в работу над докладом. Мы решили поручить тебе вступительную и заключительную части. Девочки, введите его в курс.
— А что, главный спичрайтер не выздоровел ещё?
— Артём Стрельцов ещё в больнице, — поясняет Люба. — А доклад нужен завтра утром, потому что Ирина Викторовна будет выступать перед работниками химической промышленности.
— И потрудись, — добавляет Новицкая с сарказмом в голосе, — в другой раз не прогуливать заседание бюро горкома. Это орган, войти в который мечтают очень многие комсомольцы. Так что не позорь его.
— А орган, — шепчет Катя, — мечтает войти во многих комсомольцев.
Люба едва сдерживается, чтобы не засмеяться.
Ладно, позорить орган не буду. Но что же это у вас одни авралы в органе вашем? И это при плановой системе. Управление-то почему не плановое?
Я сажусь за стол рядом с девчонками и пытаюсь вникнуть в суть дела, чтобы выдать несколько одухотворяющих фраз на бесподобном канцелярите будущего, адаптированном под нужды сего века.
— Работайте, товарищи, — говорит Ирина и поднимается из-за стола. — Я буду у себя. Брагин, принесёшь, когда всё будет готово.
Выглядит она уставшей и осунувшейся. От этого черты её лица заостряются и, на удивление, делают её милее. Она проходит мимо, и я провожаю её долгим взглядом, рассматривая стройную фигуру, точёные ножки с тонкими лодыжками и крутыми бёдрами. Красотка.
— Слюни-то проглоти, — участливо советует мне Катя. — А то она тебя сама проглотит.
— Ты про кого, про Любу? — улыбаюсь я.
— Ага, про Любу, как же. Нет, я про Клёпу.
— Про Клёпу? Это что ещё за зверь?
— Катя коротко с хрипотцой всхохатывает, словно подкашливает.
— Клёпа, — поясняет мне Люба, — это сокращение от имени Клеопатра, которым дразнят нашу Ирину. Хотя, правильнее было бы звать её не Клеопатрой, а Мессалиной.
— Мессалина — это имя неутолимой страсти? — уточняю я. — Знаменитая римская нимфоманка?
— Хех, именно, это имя бешенства матки.
— Ох, девчонки, вы меня разыгрываете. Или провоцируете на действия сексуального характера. Смотрите у меня, вот сделаю вам динь-динь, не обрадуетесь.
— Во-первых, — нудным голосом говорит рыхлая Катя. — Почему это мы не обрадуемся? Странная мысля, да Люб?
Люба хихикает, потряхивая соломенным каре.
— А во-вторых, мы что дуры с тобой динь-динь делать, если на тебя Клёпа глаз положила?
— Катя, — качаю я головой, словно слышу несусветную глупость. — Какой
— С работниками химической промышленности, — отвечает Катя, — мы ещё сегодня нае**ся, у нас для этого вся ночь впереди. А вот Крикунов твой, между прочим, познал на себе все прелести служебного романа, а по его завершении был сослан в школу заниматься вонючими подростками.
— Почему это вонючими? — уточняю я.
— Ну, это не ко мне вопрос, я в природоведении не так чтобы сильна. Воняют, вот и вонючие. Но мораль не в этом, а в том что она, — Катя выделяет голосом слово «она», — подобно Клеопатре, казнившей…
— По непроверенным данным, — вставляю я.
— Казнившей, — продолжает, не обращая на меня внимания Катя, — своих любовников, также избавляется от оных, жирно перечёркивая их карьеры.
— А что, — интересуюсь я, — были ещё случаи, или дело Крикунова единственное в своём роде?
— Единственное? — спрашивают они хором и начинают ржать.
— Так, боевые подруги, хорош веселиться, показывайте, чего вы тут насочиняли? Почему так экстренно припекло, кстати?
— Потому что, — отвечает Люба с соломенными волосами, — из горкома партии Татьяну попросили выступить на производстве, чтобы зарядить работяг на новые свершения.
— Девочки, — делаю я как можно более серьёзное лицо. — Скажите, вы в коммунизм верите?
Они почему-то напомнили мне семинаристов, некогда активно включившихся в революционную борьбу.
— Так, ладно, давайте писать, — заявляет Катя, вмиг становясь серьёзной.
Ну что же давайте писать, если нужно для победы в нелёгкой коммунистической борьбе.
В течение двух часов мы сочиняем выступление для первого секретаря. Честно говоря, за то время, что я участвую в заседаниях бюро, так и не понял, чем занимается горком, кроме составления текстов докладов, подготовки к мероприятиям и анализа роста числа вступивших в ряды с разбивкой по кварталам и по районам.
Я, конечно, преувеличиваю, но эти постоянные речи по поводу и без повода, имеющие целью поднимать мотивацию, личную ответственность и патриотический огонь, немного выбивают из колеи.
Дорогие товарищи! Друзья! Сегодня на химическую промышленность возложена задача первостепенной важности. Реализация творческого потенциала молодых, возведение наукоёмких производств и достижение технологического опережения являются главными драйверами роста экономики нашей социалистической Родины в краткосрочной перспективе. Стратегическое планирование опирается на успехи наших сегодняшних передовиков, героев повседневной битвы за безоблачное и изобильное будущее наших детей и внуков. Именно вы конструируете паттерны для триумфального развития не только вашего предприятия, не только химической индустрии, но и всей экономики в целом. Вы создаёте основу могущества и процветания СССР на десятилетия вперёд. Пока вы молоды, пока ваши сердца полны задора и огня…