Цеховик. Книга 2. Движение к цели

Ромов Дмитрий

— Пошли к Зинке, говорю, — урезонивает его второй. У неё всегда имеется. И не дорого.

— Так, — прерываю я их. — От имени командования готов выделить премию в размере пяти рублей на поход к Зинаиде. Но только в обмен на информацию. Алё, отцы, вы меня слышите?

— Чё? — спрашивает первый.

— Даю пять рублей.

— Ого! — одобрительно шепчет второй.

— Рыжий парень, лет двадцати, звать Кирилл. Знаете такого?

Они молча смотрят друг на друга соображая, что происходит. Для убедительности я достаю пятёрку и демонстрирую

им.

— Рыжий? — спрашивает первый.

— А как звать? — спрашивает второй.

— Кирилл. Кличка Рыжий. Сам он не слишком рыжий, блондин просто.

— Ага, точно — говорит первый. — Это ж Варькин сын.

— У него ещё “Москвич” светлый, — уточняю я.

Второй задумчиво чешет затылок, сдвинув на глаза клочковатую кроличью шапку. Первый облизывает пересохшие губы, и я понимаю, что он испытывает неописуемые страдания.

— Ага, — моргает он. — Сын. Только не Варькин, а Зинкин.

— Это какой Зинки, самогонщицы что ли? — уточняю я.

— Её.

— Нет Варькин, — настаивает первый. — Зинка ему бабка. А мать Варька.

— Ну, так ведите, — командую я.

— Пятёрку давай, — мрачнеет второй. — А то ишь...

Я отдаю пять рублей.

— Туда, — машет он рукой.

— Давайте в машину. Покажете.

— Х*ли тебе показывать?! Вон там за углом. Вона, трубу отсель видать, красная. Ну, видишь? Там Зинка и живёт.

— Кто ещё живёт? — спрашиваю я.

— Никто, только Зинка да Варька. Рыжий ихай в городе болтается. Он блатной. А в огороде у них бомжи пашут за выпивку, мантулят с утра до ночи. Летом.

— Егор! — окликает меня через открытое окно Давид. — Тебя.

Я подхожу и он протягивает мне телефонную трубку. Мне приходится наклониться к окну из-за небольшой длины провода.

— Брагин, — говорю я.

— Твою мать, Брагин! Ты что творишь?

— Товарищ капитан, я сейчас в деревне. Нахожусь у магазина. От магазина видно дом с высокой красной трубой. Предположительно это дом матери и бабки Рыжего. Они живут здесь постоянно, а он приезжает из города. Вероятно, он должен быть здесь. Но я не знаю. Буду сейчас проверять.

— Стой у магазина! — орёт Артюшкин. — Мы через пятнадцать-двадцать минут будем.

— Я на чёрной горкомовской «Волге». Сразу увидите. Ещё такое соображение, товарищ капитан. Если в доме мать и бабка, то объект, возможно, поместят в какое-то подсобное помещение со звукоизоляцией. Например, в баню или сарай. Имейте в виду. Минимально там сейчас пятеро злоумышленников. Рыжий, Конь, Каха, ещё один и водитель. Давайте, не задерживайтесь!

Из трубки раздаются крики, но я уже не слышу. Я протягиваю трубку Давиду, явно впечатлённому происходящим.

— Стойте здесь! — приказываю я. — Покажете ментам, куда ехать. Я пошёл.

Идти от магазина до дома минуты две. Зачем привлекать внимание, подъезжая на чёрной «Волге»? Я снимаю куртку и отдаю Давиду. Красный цвет слишком броский. А так, в свитере, в самый раз.

Трыня выскакивает из машины.

— Сиди здесь! — резко

бросаю я и бегу в переулок.

Снега дохренища, ну да пофиг, этим нас точно не испугать. Я огибаю забор дома, стоящего на центральной улице по диагонали от магазина и оказываюсь на улочке, где находится дом Рыжего. У него большущий участок, обнесённый дощатым забором.

Я подбегаю к забору и подтягиваюсь, прячась за ветками огромной заснеженной берёзы. Вытягиваю голову и осматриваюсь. В другой части участка расположен большой бревенчатый дом с голубыми резными наличниками. Рядом с домом вижу кривенькую баньку, небольшие хозяйственные постройки и металлический гараж.

А вот и Рыжий. Он выходит из дома и идёт в сторону… бани. У него две бани что ли? Во блин. Он шагает туда, где стоит небольшой сруб, из трубы которого валит чёрный дым. Ветра нет, поэтому дым поднимается отвесно вверх, вычерчивая идеальный прямой столб. Углём топят. Лениво лают собаки.

Я озираюсь и повсюду вижу такие же прямые столбы, растущие из печных труб соседних домов. Разжимаю руки и спрыгиваю вниз. Надо обойти участок с внешней стороны забора. Только это не участок, а настоящее поле. Соток сорок, если не больше. Бегу, а вернее, пробиваюсь по колено, а где и глубже, проваливаясь в снег. С той дальней стороны соседей нет. Там заболоченный пустырь. Он тянется через всю деревню, я его помню, бывал здесь раньше. Или позже.

Наконец добираюсь до той части, где находится баня. Хотя, может и не баня. В общем, вторая изба. Вокруг никого. «Москвичёнок» стоит здесь. Значит можно проехать от ворот. Оглядевшись, я подтягиваюсь и, вскарабкавшись наверх, прыгаю вниз. Мягко приземляюсь на корточки, и начав подниматься, замираю, потому что встречаюсь взглядом с довольно крупным псом.

Голова опущена, уши прижаты, а шерсть на загривке стоит дыбом. Он скалится, показывая крепкие белые зубы и рычит. Ну твою же за ногу! Я медленно выпрямляюсь и, стараясь не делать резких движений, вытаскиваю из брюк толстый широкий кожаный ремень.

— Хороший пёс, хороший, — тихо, но уверенно говорю я, наматывая ремень на запястье левой руки. — Иди сюда, не бойся.

Я делаю шаг навстречу. Пёс начинает пятиться. Надо его либо прогнуть, либо победить, чтобы он не напал. Наше медленное противостояние продолжается какое-то время, он отступает как вдруг, уперевшись в снежный ком, нервно оглядывается и залаяв внезапно и резко бросается на меня.

Он делает бросок, целясь мне в горло, но я подставляю замотанное ремнём запястье, и его клыки смыкаются на моей руке.

— А! — вскрикиваю я и в тот же миг обрушиваю свободный кулак ему на голову.

Я бью его, с силой молотя по переносице и глазам и пиная по рёбрам. Обрушиваю на него целый шквал ударов. Не ожидая такого, пёс воет от боли и, разомкнув челюсти, стремглав бежит прочь. Каков хозяин, такова и собака. Надеюсь, он мне руку не сломал.

Проверить я не успеваю, потому что слышу позади себя заливистый смех.