Цеховик. Книга 5. План битвы
Шрифт:
– Что?! – снова, хоть и не так громко задыхается этот дурачок.
– Да-а, дорогой товарищ, вот та-а-а-к, – тянет с улыбкой Ефим, прямо как Табаковский Обломов. С раной, почти открытой, понимаете? А вы тут шумите. Его скоро, как мне стало известно, наградят медалью за отличную службу по охране общественного порядка. Представление уже направлено.
– Так её штатским не дают… – изумлённо произносит Снежинский.
– А кто сказал, что я штатский? – отвечаю я хмурясь, чтобы не рассмеяться в голос.
– Ну что же, – кивает
Он резко отодвигает стул и выходит, практически выбегает из кабинета.
– Идиот, – говорю я. – Нет, это надо же быть таким непроходимым идиотом!
Дверь приоткрывается и из-за неё доносится голос Снежинского.
– Это я тоже запомню. Я всё запомню!
– Спасибо, Ефим Прохорович, что заступились, иначе мне бы пришлось его прямым текстом посылать.
– Между прочим, – качает головой Новицкая, – он человек крайне мнительный и невероятно злопамятный. Теперь точно будет мстить. Мелко, крупно, подло, как сможет, так и будет, при любом удобном случае.
– Ладно, леший с ним, – машет рукой Ефим. – Повеселились и будет. Его никто всерьёз не воспринимает. Дурачок и есть дурачок. Как ты, Егор? Наслышан о твоих подвигах.
– Спасибо, всё более-менее неплохо, – киваю я. – Иду на поправку.
– Ну, и молодец. Ирина мне тут говорила о твоей идее.
– Да по сути, – отвечаю я, – это её собственная идея и лишь частично моя. Я просто её горячо поддерживаю, так что у меня уже и план готов. И кадры на первое время есть. Нам бы вот только ресурсную помощь получить.
– Это какую-такую? – хмурится Ефим.
– Помещение, причём и для физических занятий, и для идеологических, фонд зарплаты опять же.
– Ну, это понятно, расскажите подробнее, что будет делать организация.
– Будет подростков воспитывать настоящими патриотами, способными не только словом, но и делом защитить родную страну и народное хозяйство. Будем учить ребят жертвовать собой ради народа. Ну, и пришедших с Афгана будем включать в работу и реинтегрировать в жизнь общества.
– Во как, – задумывается Ефим. – А это прям очень своевременно и полезно. Хотя проблемы такой как бы нет, но скоро наверняка появится. Молодец, Егорка. Молодец.
– Ирина Викторовна, – поправляю его я. – Это она молодец.
– Ах, ну да. Это всё в высшей степени похвально. Вот что, вы составьте план, а я его утвержу, а потом уже будете рапортовать в обком ВЛКСМ, как о свершившемся факте.
– Ещё бы в ЦК комсомола инфу закинуть, – поднимаю я брови.
– Зачем? – уточняет Ефим.
– Ну, чтобы там знали, что инициатор Ирина Новицкая, ей плюсик дополнительный в биографию.
– Егор, – одёргивает она меня.
– Нет-нет, Егор правильно говорит, так и сделаем, я это устрою. Нужно нам Ирочке нашей
– Зачем ты поставил всё так, что я теперь буду обязанной Ефиму? – спрашивает Ирина, когда пройдя через опустевшую приёмную, мы снова оказываемся в её кабинете.
– За что обязанной? Я тебя умоляю. Он ведь сам хочет с тобой отношения как можно лучше иметь. Своя рука в ЦК, хоть и комсомольском, не помешает. Не думаю, что он потребует отрабатывать. Это просто инвестиция в добрые отношения.
– Какая ещё инвестиция? – хмурится она. – Он меня уже и так просьбой озадачил.
– Про Куренкову что ли?
– И ты туда же! Далась вам всем эта корова! Что ты за неё так хлопочешь? Всё-таки наверное что-то у вас…
– Ир, не всё-таки и не наверное. Просто подумай. Ты смоешься, а нам нужно будет налаживать отношения с твоим преемником. Поставят какого-нибудь Снежинского и что делать?
– Снежинского не поставят. Я же говорила, кто должен занять моё место.
– Вот лично мне удобнее, да даже и Ефиму тоже, иметь в твоём кресле человека, благодарного за помощь. И батя её, между прочим, тоже благодарен будет, а он не последняя величина в городе. Глядишь, ещё до главного начальника дослужится. Ты будешь в Москве, а нам здесь жить и работать. И твоей быть надёжной опорой, между прочим.
– Тоже мне опора. Егорка с раной.
– Ну это ты брось, каламбурщица. Опора всегда нужна. Так что подумай о близких и соглашайся.
– Ладно, близкий, подумаю, – хмыкает она. – Так и быть. Ты вот что, приходи завтра ко мне часов в девять. Мамка отпустит?
– Нет, конечно, у меня ж типа режим постельный.
– Не придёшь что ли? – хмурится она.
– Как не приду? Обязательно приду, шутишь?
– А родители как же?
– Придумаю что-нибудь.
***
Мне бы прилечь, отдохнуть, раны успокоить, но, как говорится, и вечный бой, покой нам только снится. Из горкома я иду не домой, а в «Динамо». Надеюсь, Скачков сейчас здесь. Окунаюсь в знакомый запах конюшни, заглядывая в залы, где может обитать мой тренер.
На свою удачу нахожу его сразу. Он сидит на матах привалившись к стенке, медитирует.
– Здравствуйте, Виталий Тимурович. Не помешаю?
– О, здорово герой, – не слишком радостно приветствует меня он. – Ты что, на ногах уже?
– Частично, – подтверждаю я.
– Ты же вроде того, сказали…
– Да нет, жив ещё, – улыбаюсь я. – Не дождётесь, как говорится.
– Капля крови густой из груди молодой на зелёные травы упала, – красивым басом напевает Скачков.
– Ну, да-да, было дело, вот глядите.